Борис глянул перед собой, на нос, пытаясь деловой сосредоточенностью скрыть то пламя, что бушевало в его груди. Он медленно заговорил:
— Все очень просто, товарищ Никишкин. Георгий следит за сонаром, сообщает пеленг и дальность. Мы должны оказаться примерно в двадцати пяти метрах от того места, где кит всплывет, чтобы вдохнуть воздух. Затем Федор выстрелит из гарпунной пушки. Через шесть секунд после попадания гарпуна взрывается бомба.
Партийный функционер недоверчиво оглядел пушку и заметил:
— Какой тонкий гарпун. А он не может выскочить? Кит не способен уйти?
Капитан отрицательно покачал головой и показал на нос корабля.
— Видите на гарпуне шарнирную головку? — Кузьма кивнул. — Там сюрприз. Когда гарпун входит в тело кита, выскакивают три шипа, и киту уже не вырваться.
— Значит, стоит только попасть в кита, и он гибнет?
— Не совсем, товарищ Никишкин. Иногда приходится долго его преследовать, стрелять второй раз.
По корабельным динамикам задребезжал голос впередсмотрящего. Он сообщал, что кит впереди, в ста метрах по курсу.
— Отлично, — сказал Борис, показывая рукой туда, где вверх взлетел высокий фонтан воды, быстро превратившийся под порывом ветра в водяную пыль. Федор Ковпак засуетился у своей пушки.
— Полный вперед! — крикнул капитан и дал сигнал по телеграфу в машинное отделение. Взревели дизели, и корабль бросился вперед, зарываясь носом в волны, отчего вверх взлетали брызги, окатывая даже тех, кто стоял на мостике. Кузьма ежился и морщился.
Затем гарпунер, не оборачиваясь, выставил к мостику ладонь. Борис дал команду «малый ход». Они догоняли кита. Он был огромный, словно подводная лодка. Волны окатывали его лоснившуюся спину. Борис затаил дыхание.
— Почему он не ныряет? — осведомился любознательный Кузьма.
— Киты — существа непредсказуемые. Он может нырнуть, может остаться на поверхности.
Медленно, но верно китобойное судно приближалось к морскому гиганту, который нежился на волнах, словно лягушка в солнечный день.
— Решил поиграть, — ледяным тоном изрек Борис. — Играй, играй, приятель, недолго тебе осталось резвиться.
Как это всегда бывает перед атакой, на палубу высыпали моряки. Им не терпелось посмотреть, что будет дальше. Кок, свободные от вахты механики завороженно всматривались на обреченного гиганта. Те, кто был на мостике, словно окаменели.
Федор присел на корточки у пушки, прицелился. Бухнул выстрел. Гарпун вонзился в кита, брызнула кровь. Кит бешено заколотил хвостом, вспенивая воду вокруг. Он поднял свою огромную голову, разинул рот, словно пытаясь закричать, позвать на помощь. Борис почувствовал возбуждение, словно собирался лечь в постель с женщиной. Раздался взрыв. Кузьма подался вперед, тяжело дыша. Его щеки раскраснелись. Кит бился в агонии, пена сделалась розовой. Животное крутилось в воде, подпрыгивало, вверх вздымались то голова, то хвост, неистово колотили по воде плавники, в его каждом движении чувствовались ярость и мука. Кит пытался уйти в глубины, избавиться от гарпуна, но трос разматывался и разматывался, удерживая пленника. Внезапно из головы кита брызнул алый фонтан.
— Это все, капитан, да? — спросил Кузьма, повернувшись к Борису.
— В каком смысле?
— Конец, да?
Борис посмотрел сверху вниз в широко раскрытые глаза замполита и тихо сказал:
— Конец, конец.
Внезапно в корабельных динамиках снова задребезжал голос впередсмотрящего:
— Капитан, на горизонте быстро движущийся объект, относительный пеленг ноль-девять-ноль. Кажется, белый моноплан.
— Радар! — рявкнул Борис, оборачиваясь к Георгию Волынскому.
— Пусто, капитан, — отозвался тот, глядя на экран. — Но эта наша старушка не берет самолеты, когда они идут на малой высоте.
— Иногда она не берет даже низко плывущие корабли или острова, — мрачно заметил капитан. — Затем крикнул в микрофон. — Впередсмотрящий! Там точно моноплан?
— Он исчез в полосе тумана, капитан, — отозвался тот.
— Короче, поменьше предположений. Нужны факты. Понятно?
— Так точно, товарищ капитан, — послушно отозвался матрос.
— Может, у этих мерзавцев из Международной комиссии по китам завелись самолеты, — пробормотал себе под нос Борис. Впервые он увидел, что Кузьма Никишкин улыбается.
Капитан посмотрел вперед, туда, где, омываемая волнами, покачивалась безжизненная туша кита. Задребезжала лебедка, трос натянулся. Медленно тушу подтянули к правому борту, а затем ловко пришвартовали.
— Что теперь? — спросил Кузьма.
Борис Синилов показал рукой на матроса с длинным ножом.
— Сейчас он отрежет киту плавники, чтобы нам было легче буксировать его, и еще сделает на хвосте три зарубки, чтобы всем было ясно, что это наш кит. А вон тот матрос, — продолжал Синилов, показывая на человека с похожим на пику предметом — загонит в кита гарпун, к которому прикреплен шланг, подсоединенный к компрессору. Мы накачаем кита воздухом, а потом свяжемся по рации с «Геленджиком», и в путь-дорогу.
Тут внимание капитана отвлекла какая-то белая вспышка на востоке, у самого горизонта. Он вскинул бинокль, навел на фокус, стал напряженно всматриваться в даль, но ничего так и не увидел. Только солнце весело сверкало в волнах. Синилов замысловато выругался.
— Что там? — обеспокоенно спросил Никишкин.
— Ничего. Какая-то белая вспышка. Наверное, это блики солнца на воде. Утреннее солнце выкидывает странные фокусы в этих широтах.
— Это солнце ввело в заблуждение и впередсмотрящего? — спросил замполит, недоверчиво поджимая губы. — И вас, и его сразу?
— Не исключено. Я насмотрелся тут всякого. Полыхало красным, зеленым, оранжевым. Но за всем этим ничего не кроется. Просто утреннее солнце. — Он пожал плечами. — Случалось, оно сбивало с толку целые экипажи.
Кузьма Никишкин понимающе кивнул и стал таращиться на восток, но как ни старался, ничего, кроме волн, в которых, словно в вычищенной меди, сверкало солнце, так и не увидел.
Далеко к северу от места сражения с китом то же самое утреннее солнце осторожно проглядывало сквозь пелену тумана, словно вор, украдкой подбирающийся к жертве. Его косые лучи прорезали мглу, окутавшую Тагату, один из самых угрюмых островов алеутской цепи. Этот необитаемый клочок суши посредине между островами Атту и Киска представлял собой типичный лунный ландшафт, где были скалы, ущелья, голые камни. Только в центре этого эллипса есть более или менее ровный участок — небольшое плато с пятнами травы и россыпями камней, поросших мохом и лишайниками.
Вертолет службы геологического надзора шел над Тагату на низкой высоте. Он летел с Атту на Киску. Вокруг лопастей винта сердито клубился туман. Управлявший машиной худой и мускулистый пилот Дик Риверс обернулся к своему полному пассажиру Мартину Уотсону и прокричал в микрофон:
— Приятного мало, Марти, верно я говорю?
— Да уж, — покачал головой Уотсон. — Похоже, мы только зря тратим вертолетное время, а оно золотое — двенадцать тысяч долларов в день. — Вдруг он воскликнул совсем другим тоном. — Господи! Глядите! На этом острове! Кто бы мог подумать! — Он стал лихорадочно тыкать пальцем вниз.
Риверс тотчас же заработал ручкой, вертолет, сделав вираж, стал снижаться. Двигаясь по спирали, машина оказывалась все ниже и ниже и наконец приземлилась. Не веря своим глазам, Риверс смотрел на останки белого моноплана, потерпевшего аварию среди этих камней. Затем его рука щелкнула переключателем рации.
— С вами, правда, все в порядке, капитан? — осведомился Тодд Эдмундсон. Он сидел на своей койке и смотрел на Пороха Росса.
— Со мной полный порядок, — отозвался тот. Росс сидел с прямой спиной и осматривал свою форму.
— Они ее выстирали и выгладили, — снова подал голос Эдмундсон и затем совсем другим тоном добавил: — Кошмар!.. Это был какой-то кошмар. Вы и Хирата.
— У сукина сына кишка оказалась вовсе не тонка, — с легкой завистью пробормотал Росс.
— Он умер жуткой смертью…
Порох Росс уставился на своего молодого спутника.