— Он умер в девятьсот двенадцатом. Генерал Ноги и его супруга совершили харакири.
— Капитан, вы поразительно много знаете о Японии. Росс принял комплимент, коротко кивнув. Адмирал продолжал с новым воодушевлением. — Харакири Ноги было удивительным, прекрасным…
— Да, это было прекрасно, — невозмутимо заметил Росс.
— Вы и об этом знаете? — удивился Фудзита.
— Ноги и его жена оделись во все белое. Ноги написал свои стихи, потом они подождали, пока не пройдет траурная процессия, и затем выпустили себе кишки.
— Вы очень грубо выразились, — резко заметил Фудзита.
— Извините, но этот поступок кажется мне бессмысленным.
— Вам, возможно. Но для нас это деяние, наделенное высоким смыслом. Вы знаете, о чем говорилось в его стихотворении?
— Нет.
— Его учат японские школьники. — Адмирал откинулся на спинку кресла, переносясь в заоблачные выси. — Он написал ее на древнеяпонском. — Адмирал стал декламировать с большим благоговением: — Мой повелитель, покинув нашу мимолетную жизнь, поднялся к богам, и я, преисполненный благодарности, желаю последовать за ним. — Наступила пауза. Затем взгляд адмирала упал на Пороха Росса. — Восхитительно, — сказал он.
Росс благоразумно оставил скепсис и сказал, надеясь, что Фудзита на этом не остановится:
— Итак, ваша карьера. Вы добились успеха. Но в вашем распоряжении оказалось почти целое столетие. — Затем он задал вопрос, который уже давно мучил его. — Ваш английский безупречен — откуда он у вас. Вы часом не учились в Йейле?
— Я учился не в Йейле, а в УЮК.
Порох Росс снова вернулся в действительность, причем от этого перехода в голове у него возник определенный сумбур.
— Простите, что такое УЮК?
— Это очень просто. Университет Южной Калифорнии. В вашей родной Америке.
— Не может быть!
— Почему же? — фыркнул старик. — В том же двадцать первом году Ямамото поступил в Гарвард.
Росс знал, что японские офицеры учились за границей, в первую очередь в Англии и Соединенных Штатах. Он также вспомнил об обучении Ямамото в Гарварде, но все-таки он смотрел на адмирала с каким-то недоверием. Видя это, старик усмехнулся:
— Я провел там два года. В двадцать третьем получил степень магистра — английский язык и литература. Я был лучшим на нашем курсе.
— И в американский футбол тоже играли?
Впервые за все это время Росс увидел, как адмирал смеется.
— Нет, но в двадцать третьем я добрался автостопом до Мексики. Там я встретил Исоруко.
Росс вздохнул, помотал головой, попытался напомнить себе, где именно он сейчас находится и с кем говорит, но невероятный рассказ адмирала мешал ему сосредоточиться.
— Что же было дальше, адмирал?
— В двадцать четвертом я вернулся в Японию. Меня послали в летную школу Касумигаура. Я научился летать, когда мне было сорок лет. Затем я служил на таких кораблях, как «Кага» и «Акаги». Мы осваивали торпедные атаки с воздуха и учились летать на пикирующих бомбардировщиках.
— Вы были женаты?
— Да, я женился в двадцать четвертом году. Моя жена Акико подарила мне двоих сыновей, Казуто и Макото. Двух прекрасных сыновей.
— Где они живут?
— В Хиросиме.
Росс чуть не задохнулся. Но морщинистое лицо собеседника было спокойным, умиротворенным. Адмирал наслаждался воспоминаниями. Непроизвольно Росс сказал:
— Надеюсь, они живы-здоровы.
Старик кивнул. Тут с полетной палубы донеслись новые звуки: нарастающий рев моторов, визг шин, лязг тросов. Старик выпрямился, посмотрел на часы.
— Это наши разведчики, — коротко сказал он, переходя из прошлого в настоящее.
— Могу ли я вернуться к матросу Эдмундсону? — осведомился Росс, приподнимаясь со стула.
— Нет, останьтесь, — сказал адмирал, и в голосе уже не было прежней мягкости. Это был приказ. — Нам может понадобиться ваше знание судоходства в этих местах.
— В этом районе можно встретить корабли разных стран, адмирал, но я решительно отказываюсь предоставлять вам какие-либо сведения, которые могут быть использованы вами в разрушительных целях.
— Капитан, я ценю ваши убеждения. Но вы можете спасти жизнь очень многим…
— Адмирал, это в высшей степени сомнительно. Однако ради того, чтобы и впрямь помочь кому-то из ни в чем не повинных людей избежать гибели, я готов остаться.
В дверь постучали. Адмирал показал на нее. Росс встал открыл ее. На пороге он увидел подполковника Симицу, за ним маячил незнакомый офицер. Они вошли. Оба были в полном летном снаряжении, в руках они держали шлемы и очки.
Встав по стойке «смирно», летчики отдали честь и поклонились адмиралу. Затем летчики обернулись к Теду Россу. Он поклонился, и, к его полному удивлению, они сделали то же самое, поклонились глубоко, до пояса.
Адмирал показал на три стула. Офицеры сели, Фудзита сказал:
— Это лейтенант Такео Сугуйра. — Он показал на незнакомца, коренастого темноглазого человека с плоским, широким, круглым лицом и смуглой кожей. — Лейтенант — один из ведомых подполковника Симицу.
Сугуйра снова поклонился, на сей раз коротко. Росс ответил глубоким поклоном. Адмирал нетерпеливо осведомился:
— Ну, как полет? Что можете доложить?
— Китобойное судно, адмирал, — сказал Сугуйра. — Относительный пеленг один — девять — ноль, дальность сто километров. Движется медленно. Возможно, тащит добычу. На флаге серп и молот.
— А вы видели русское судно? — обратился адмирал к подполковнику Симицу.
— Нет, адмирал. Он был не в моем секторе. Его видел только лейтенант Сугуйра.
Адмирал снова перевел взгляд на лейтенанта:
— А они вас видели?
— Над морем был туман.
— Вы шли низко, лейтенант?
— Семьдесят метров, адмирал.
— Дальность?
— Десять тысяч метров.
— Как же вы удостоверились, что это китобойное судно?
— Оно было маленьким, метров сорок в длину, и на носу имелась одна пушка на платформе.
— Больше никакого вооружения не было?
— Нет, адмирал.
— Разделочная палуба?
— Не видел.
Адмирал перевел взгляд на Росса.
— У такого судна может быть радар?
— Вполне.
— Не пытайтесь напугать нас, капитан.
— И в мыслях не держу. Но даже у личных яхт теперь имеются радары.
Старик постучал пальцами по столу, на лице его отразилась работа мысли.
— Хорошо, капитан, спасибо. — Затем он обратился к Симицу: — Мы нанесем удар по китобойцу. Атакуем с воздуха. — При этих словах у Росса что-то оборвалось внутри. Он взглянул на Симицу. Тот улыбнулся, глаза загорелись зловещим огнем. Россу подумалось, что у Симицу сейчас потекут слюнки от удовольствия. Фудзита снова обратился к американцу: — Вряд ли китобоец совершает одиночное плавание, так?
Россу показалось, что где-то вдали блеснул лучик надежды.
— Верно, адмирал, — сказал он. — Я вовсе не собираюсь испортить вам удовольствие, но, как правило, там, где промышляют китобойцы, имеется и большой плавзавод. Обычно действует целая китобойная флотилия. Одни убивают китов, другие перерабатывают…
— Как вы уже догадались, капитан, мы готовы рискнуть.
— Но чего ради, адмирал? Если они заметили вашего разведчика, — Росс кивнул на Сугуйру, — и сообщили об этом по радио, вы опоздали. Если они его не заметили, вы можете избежать нежелательных контактов. Ваш человек говорит, что скорее всего они убили кита. В таком случае они будут двигаться очень медленно: им сейчас надо закачать в тушу воздух и пометить добычу, чтобы никто уже не мог на нее претендовать.
— Нам необходима практика, — сказал Фудзита таким будничным тоном, словно речь шла о меню обеда.
— Практика? Значит, вы готовы убивать ни в чем не повинных людей лишь для того, чтобы не утратить кое-какие навыки? — искренне изумился Росс.
В глазах старика появились насмешливые искорки.
— Почему бы нет, капитан? Американцы, например, только и знают, что занимаются этим. Они убивают для практики, а их радио с восторгом разносит это по всему белому свету.