Серафима искренне считала соседку подругой, хоть и не было между ними ни посиделок за рюмкой чая, ни задушевных разговоров. Обе были заняты по самую маковку, поэтому пересекались исключительно для того, чтобы помочь и поддержать друг друга. У Валечки и Симы были схожие характеры — обе не любили жаловаться и предпочитали заниматься детьми. Самое главное, что рядом есть человек, который не будет задавать лишних вопросов, а просто поможет решить возникшую проблему и не станет тратить время на обсасывание интимных подробностей, чтобы в итоге отказать. О том, что Валечка Андреевна выгнала мужа, Сима узнала случайно, стоя в магазинной очереди за местными кумушками из соседнего подъезда.
Валечка Андреевна крутилась как могла, и до остальных соседей ей просто не было дела, если оно не касалось очереди на уборку подъезда или вкручивания общей лампочки в подъезде. Тут она, как человек практичный, решала проблему быстро и четко. Как и с собственным мужем — грязь в отношениях она ненавидела так же, как и грязь под ногами.
Когда умерла бабушка Серафимы, Валечка Андреевна плакала горше всех, а ведь и соседствовали-то они совсем недолго. И пирогов напекла на помин, правда Сима в тот день мало что соображала, но Валечку почему-то запомнила… Соседями они стали незадолго до смерти бабули, когда семья Вали, получив материнский капитал за второго ребенка, переехали в квартиру на первом этаже.
Пересеклись и заговорили они друг с другом позже, когда Симин живот уже было не спрятать. А Сима и не прятала. Плевать ей было на взгляды и шепотки за спиной. Она складывала ладошки поверх обтянутого водолазкой животика и шла себе мимо досужих сплетниц. Кому какое дело, когда и от кого? Главное, что теперь она будет не одна.
И даже когда вставала на учет и ходила на УЗИ, несколько раз переспрашивала: а точно один ребенок? А может, все-таки, два? Очень ей хотелось, чтобы семья большая была. Вот чтобы раз — и сразу… Врач смотрела на нее поверх очков и только что у виска не крутила. Сима опускала глаза, и щеки ее горели от язвительного и пристального внимания. Но ей тогда уже исполнилось 19 лет — взрослый человек, который сам в состоянии отвечать за свои поступки. Сима действительно считала, что сможет преодолеть любые трудности. И пусть это свойственно молодости, когда еще нет жизненного опыта, а будущее окрашено в цвет розового фламинго. Да и видишь ты его не вдаль, а, скорее, вширь. Обман зрения, короче. Но Сима не жалела об этом — она знала на сто процентов, что лучше жить в этом розовом обмане и вспоминать одинокими ночами те несколько часов счастья, чем признать, что это была лишь глупая необдуманная связь. Да, необдуманная, глупая, но не было и не будет в ее жизни ничего прекрасней этого…
Когда Валечка Андреевна, стоя у почтовых ящиков, увидела Симу, то не сдержала удивленного возгласа.
— Здравствуйте, — смущенно улыбнулась Серафима, пытаясь прошмыгнуть мимо нее.
Родившая за год до этого младшую дочку, соседка моментально оценила обстановку.
— Привет, — Валечка сунула газету в карман и придержала Симу за локоть. — Когда срок?
— В сентябре, — прошептала та. — Десятого.
— Нормально, — кивнула соседка. — Очень даже хорошо! В сентябре еще тепло, и фрукты есть. Светка у меня январская, так все на руках приходилось таскать или такси вызывать. В санки не пихнешь, чтобы до поликлиники добраться, и снега по колено вечно. А в сентябре на коляске самое оно. Выгуливать станешь — быстрее окрепнет и болеть не будет.
— Да, — согласилась Сима, подумав, что коляски-то у нее и нет.
Словно прочитав что-то по ее растерянному взгляду, Валечка Андреевна всплеснула руками:
— Слушай, а ведь хорошо, что я тебя встретила! Ты вообще где пропадала? Когда же мы последний раз виделись? Неужели…
— Да, — снова кивнула Сима и закусила губу, подумав о бабушке. — Я в институт ездила, у меня экзамены и зачеты были. Там в общежитии жила, — объяснила она, нервно сжимая пальцы и умолачивая о том, как тяжело ей было находиться одной в квартире. — Но теперь академ придется оформлять, наверное.
Соседка приподняла руку, указывая на ее живот, но потом медленно опустила.
— И оформишь. Я к чему веду — у меня вещи остались. Целый мешок! Отдать некому. Хотела в церковь снести, или, может, в соцслужбу. А теперь думаю, зачем? У меня там и для мальчика, и для девочки, со старшего много чего осталось. А младенцу все равно — лишь бы мягонькое да чистое. Ты кого ждешь-то?
— Мальчика, — взволнованно выдохнула Серафима.
— Пацан? Круто! — рассмеялась соседка. — Хороших мужиков надо больше рожать и воспитывать, а то кругом одни гов… — она прикусила губу и покосилась на двери собственной квартиры. — Может, хоть наши парни нормальными вырастут, как думаешь?