— Энн тоже талантлива, — сказала Джин. — Смешно, если с течением времени выяснится, что настоящий гений в семье именно Энн.
— Она никогда этого не покажет. Слишком долго она находится в тени этих двух павлинов. Ты должна признать, что профессор Сковил — очень привлекательный мужчина.
— Для меня слишком стар.
— Рада, что ты так считаешь. А вот Дейна думает иначе. В тот вечер она просто приперла его к стене.
— Мяу! — усмехнулась Джин. — До чего же приятно встретить еще одну женщину кошачьей породы. Да Дейна побежит за любым мужчиной, даже...
— Даже за кем?
— Она меня просто бесит, — вырвалось у Джин. — Бедный Хосе! Думаю, он и сам знает, как с ней справиться, но, в конце концов, он свой выбор сделал, и, по-моему, непорядочно делать для него этот выбор еще более трудным.
— Сомневаюсь, что из-за Дейны этот выбор становится для него труднее, — сухо ответила Жаклин. — Мне кажется, она не в его вкусе. Женщины, считающие мужчин противником, которого необходимо победить, обычно довольно неуравновешенны.
— Да, да, знаю я все эти разговоры. Мне кажется, Дейна очень расстроена. На будущий год она сюда не приедет. Мама и папа перестали снабжать ее деньгами. Придется ей идти работать.
— Какая катастрофа!
— Я рыдать готова.
Они обменялись злорадными улыбками, потом Жаклин спросила:
— А что за проблемы у Теда?
— По-моему, эта девушка, с которой он обручен, очень его мучает. Когда я спросила, когда она приедет, он ответил, что в этом году она приехать не сможет.
— Бедняга!
— А может, это и не так плохо. Мне кажется, Тед и Энн поладили бы, если бы позволили себе.
— Ну и сплетницы же мы... Десерт будешь?
— Нет, спасибо. А теперь что будем делать?
— А что можно делать? Сейчас, в полдень, все закрыто.
— Можно пройтись по Венето, полюбуемся на витрины.
— Хорошая мысль.
Они пошли вниз по улице, остановились у газетного киоска, где Жаклин купила несколько книг в бумажных обложках. Джин с удивлением следила за ее выбором.
— Все читаете про убийства? Какой дурной вкус!
— А это — одно из преимуществ среднего возраста. Можно не делать вид, будто ты такая уж интеллектуалка. Но я не возражаю и пополнить образование, если ты припомнишь какое-нибудь интересное место, которое сейчас открыто.
— Недалеко отсюда есть церковь, я бы с удовольствием ее вам показала. Это моя любимая церковь в стиле барокко.
— Церковь Христа?
— Я вижу, вы кое-что почитываете, не одни детективы... Нет, моя церковь не из числа больших известных храмов. Она маленькая, не церковь, а шкатулка с драгоценностями, вся розовая, золотая и цвета слоновой кости, как морская раковина работы Фаберже. Сан Андреа аль Квиринале. В общем... в общем, это мое место. Я прихожу туда, когда мне хочется укрепить в себе веру в окружающий мир.
— Наверно, у многих есть хотя бы одно такое место.
— Взгляните на этот роскошный свитер! — воскликнула Джин, останавливаясь перед одной из витрин. — Держу пари, он стоит не меньше тридцати тысяч лир... Да, забавно, конечно, но у нас у каждого есть любимые места в Риме. Даже Дейна призналась, что, когда у нее плохое настроение, она идет в Форум и сидит там. Не очень оригинально, но такова уж Дейна.
— А Майкл?
Джин резко рассмеялась.
— Майкл... Хотите посмотреть место, которое он считает своим? По сути дела, мы прямо над ним. И как дважды два, он сейчас там.
Жаклин согласилась, и Джин повела ее вниз по улице. К этому времени разбитые колени у нее совсем разболелись. Они почти подошли к тому месту, где она чуть не рассталась с жизнью, и Джин остановилась в благодатной тени высокого дерева и показала рукой.
— Вот она.
Жаклин внимательно рассматривала ступени, ведущие к ничем не примечательному фасаду церкви.
— Майкл... и вдруг в церкви?
— Подождите, подождите, — ответила ей Джин. Жаклин просмотрела свой путеводитель, и к тому времени, как они достигли входа, Джин увидела, что та начала понимать, куда ее ведут. Однако никакой путеводитель не может подготовить человека к тому, что он увидит на самом деле.
Церковь оказалась невзрачной. Они увидели в ней всего шесть небольших капелл, выходящих в длинный грязновато-желтый проход. А вот ее оформление не могло не привлечь внимания. Оно было сделано из человеческих костей.
Длинные кости рук и ног были сложены аккуратными штабелями, груды черепов образовывали алтари. Стены и потолки были украшены гирляндами и фестонами из человеческих позвонков; из нескольких берцовых костей был выложен декоративный орнамент. Для подобных украшений разбирались на части скелеты самых смиренных членов ордена. Скелеты более выдающихся монахов оставляли нетронутыми. Их тоже помещали в церкви — одни висели на крюках, другие лежали в нишах, на всех были грязно-коричневые рясы капуцинов. На костлявых, лишенных плоти лицах было одинаковое выражение — они смеялись.
— Бр-р! — содрогнулась Жаклин и робко улыбнулась единственному живому члену ордена, стоявшему на страже в коридоре. — Я читала об этой церкви. И решила, что ни при каких обстоятельствах в нее не пойду.
— Простите, — ответила Джин. — Гнусно было заманивать вас сюда. Мне и самой отвратительно это место. Никогда не забуду, как Майкл впервые меня сюда привел. Я про эту церковь раньше не знала.
— Тебе стоит почитать, как ее описал Марк Твен, — сказала Жаклин. Она заглянула в следующую капеллу, где увидела то же самое, и быстро отвернулась. — «Простаки за границей» — и сейчас все еще одна из самых великих книг о путешествиях, когда-либо написанных... Хотела бы я встретиться с тем, кто все это придумал.
— Вы можете повстречаться с теми, кто мыслит так же, — мрачно произнесла Джин и сделала жест рукой. — Смотрите, что я вам говорила?
Возле самой дальней капеллы, прислонившись к стене, стоял Майкл. Казалось, он не может стоять ни на что не опираясь, таким гибким, бескостным выглядело его тело. Плечи, спина и ноги образовали правильную дугу. Он был бос, а его рубашка и свободные брюки были такого же грязноватого оттенка, как и его загорелая кожа. По-видимому, он их не заметил, не обращал он внимания и на туристов, которые проходили мимо и, в зависимости от настроения, хихикали или взвизгивали от страха. Его задумчивый профиль, обрамленный прядями длинных темных волос, при искусственном освещении казался лишенным красок.
— Как он соответствует этой обстановке, даже жутко становится, — прервала молчание Жаклин.
— Христос, созерцающий проклятых в аду, — сказала Джин. — Не воображайте, будто Майкл не заботится о сходстве. В точности Иисус с одной из картин, не хватает только бороды.
— На самых ранних изображениях Христа он предстает молодым и без бороды, — заметила Жаклин.
— Откуда вы все это знаете?
— А у меня в мозгу настоящая мешанина из бесполезных сведений, — ответила Жаклин. — Ну что, незаметно ускользнем?
— Он нас увидел.
Майкл повернул голову. Тело осталось неподвижным, но лицо осветилось медленной улыбкой.
— Чао! — дружелюбно воскликнул он. — Что вы тут делаете?
— Ш-ш, — остановила его Джин. — Мы ведь в церкви, правда?
— Да все в порядке. Меня здесь знают. Привет, Джеки. Как вам это нравится? Последняя капелла — самая лучшая. Там три маленьких скелета — дети какого-то папского племянника.
Бросив в капеллу недоверчивый взгляд, Жаклин тут же повернулась спиной к тому, что там находилось и чем так восхищался Майкл.
— Если желаете знать, мне это отвратительно. Я ухожу. Если вы оба хотите остаться...
— Только не я, — заявила Джин.
— Тогда и я с вами, — сказал Майкл. — Я тут и так уже задержался.
— Сколько же ты здесь пробыл?
— Понятия не имею. Наверно, с час.
Они вышли на свежий воздух, улица была залита солнцем. Джин глубоко вздохнула. Майкл встряхнулся, как пес, вылезший из воды; у него даже изменилось выражение лица. Он взглянул на Джин, как будто увидел ее впервые.