— Я подумал, что у нас много свободного места, и Ким могла бы пожить тут несколько дней. Ты едва заметишь ее присутствие.
— Я замечу ее присутствие. И, что более важно, его заметишь ты, — сказал Чиун, покачивая головой. — Это очень нехорошо. Мы не можем позволить ей остаться тут.
— А мы как раз только что говорили о твоем всем известном великодушии, — заметил Римо.
— Вот каковы печальные последствия великодушия, — заметил Чиун. — Каждый так и норовит воспользоваться твоей добротой. Даешь всем понемножку то тут, то там, и вдруг обнаруживаешь, что у тебя самого ничего не осталось, и ты оказываешься выкинутым на улицу в потрепанной одежде и с нищенской сумой.
— Ким из Голливуда, — пояснил Римо. — Она кинозвезда.
Чиун с явно возросшим интересом посмотрел на Ким.
— Вы когда-нибудь участвовали в “Пока Земля вертится”? — спросил он.
— У и! Это же мыльная опера? Нет, я никогда не играла в мыльных операх.
Чиун поджал губы, выражая отвращение по отношению к ее отвращению.
— Вы знакомы с Барбарой Стрейзанд? — снова спросил он, назвав имя своей самой любимой американки.
— Нет. Не так чтобы очень.
— Вы знаете Читу Чинг? — продолжал допрос Чиун, интересуясь своей любимой телезвездой.
— Нет, — снова ответила Ким.
— А Реда Рекса вы знаете? — на этот раз Чиун назвал свою любимую звезду из мыльных опер.
— Конечно, — откликнулась Ким. — Он педераст.
Тут Чиун заговорил по-корейски:
— Римо, сделай так, чтобы этой самозванки тут не было.
И снова погрузился в свои свитки. Римо сказал:
— Ким, будет лучше, если я сниму тебе отдельный номер.
— Я бы предпочла остаться с тобой.
Римо пожал плечами.
— Прости, но Чиун полагает, что это не самая хорошая мысль.
— А ты всегда делаешь то, что он говорит?
— Почти всегда.
— Почему?
— Потому что почти всегда он прав.
— Я еще никогда не слышала, чтобы прислуга оказывалась права, — заметила Ким Кайли.
— Чиун не слуга.
— Вот как? А я-то думала... Сейчас все на побережье с ума сходят по китайцам-дворецким. Они так усердно работают, и нанять их можно обычно за самую малую плату. А кроме того, они и в самом деле очень живописны и сообразительны, неслышно так расхаживают по дому, точно маленькие желтые гномы. Как ты думаешь, твой приятель не заинтересован в работе по дому?
— Нет, — усмехнулся Римо. — Не думаю.
Он представил себе, как Чиун пылесосит ковры, выносит мусор и проходит с подносом, уставленным канапе, на коктейль-вечере. Это казалось совершенно невероятным, а когда Римо снова глянул на Чиуна, старый кореец одними губами произнес: “Вон. Забери ее отсюда”.
— Лучше разузнаю насчет твоей комнаты, — сказал Римо.
Он нажал на звонок, вмонтированный в стену. Прошло меньше минуты, и три человека в белой одежде с красными шарфами вокруг пояса показались в дверях. Они выглядели очень взволнованными, потому что и в самом деле были взволнованы. Они ждали Римо раньше.
— Вы звонили, сэр? — хором спросили все трое.
— Верно. Мне нужна комната для мисс Кайли.
— Комната, сэр?
— Да, комната. Ну знаете, одна из таких штук с четырьмя стенами.
Все трое знали, что никаких свободных комнат нет и в помине. И не только в комплексе “Дель Реи Багамас”, но и вообще на всем острове. Ведь был пик туристского сезона, и все возможные номера и комнаты давно сняты. На третьем этаже комплекса находилась, правда, большая дополнительная гардеробная, но им даже страшно было подумать, что случится, если они предложат этому человеку воспользоваться вместо комнаты просторной гардеробной.
Во всем комплексе имелось только одно свободное помещение — сенаторские апартаменты. Эти комнаты были обставлены бесценной античной мебелью, на стенах там висели Рембрандт, Ван Гаг и Пикассо. Кроме того там имелся собственный винный погреб и устройство для насыщения воды воздухом.
Сенатор никому не позволял входить в свои постоянные апартаменты, даже местной прислуге. Раз в неделю он присылал самолетом горничную-немку, чтобы она вытирала пыль с бесценных ваз династии Минг и взбивала подушки. Если местное руководство осмелится поместить эту неизвестную женщину в сенаторский номер, а хозяин об этом проведает, они все потеряют работу, а после аудиторской проверки отправятся в тюрьму до конца своей жизни.
Но если сказать Римо “нет”... Они припомнили стену и стол, который он выкинул через окно.
Сенатор находился в Вашингтоне, а горничную ожидали не раньше, чем через пять дней.
— Мы поместим ее в сенаторские апартаменты, — сказали все трое хором.
Римо улыбнулся.
— Звучит недурно.
— Это и в самом деле очень хороший номер. Самый лучший из тех, что тут имеются.
— А еще я умираю от голода, — заявила Ким. — Очень хочется съесть что-нибудь.
— Все, что вам угодно, мисс.
— Филе-миньон. Недожаренный. Если на тарелке не окажется капельки крови, я буду считать, что мясо пережарено. К нему я хотела бы запеченный картофель, кислый соус и большой салат, заправленный сыром-бле. Кроме того бутылочку бургундского. И чем старше, тем лучше.
— Джентльмен будет ужинать вместе с мадам? — спросили они.
— Чистая вода и рис, — велел Римо.
— Аппетитный и клейкий, — запели все трое в лад. — Именно так, как вам нравится.
Они посмотрели на Римо, ожидая одобрения, и Римо кивнул им и улыбнулся.
Чиун пробормотал по-корейски Римо на ухо:
— Очень хорошо. Убирайся отсюда и иди любуйся, как эта корова будет есть мясо мертвой родственницы.
— Хорошо.
Если Чиун предпочитает остаться в одиночестве, пусть остается. Римо с самого начала был против этого отпуска, а теперь он начал получать от него удовольствие и не собирался позволить Чиуну это удовольствие испортить. Если в только Римо мог избавиться от беспокойного чувства неуверенности, которое сидело в нем, точно плохо переваренная пища! Римо на какое-то время показалось, что неприятное чувство покинуло его. Это случилось, когда они с Ким лежали в пещере еще до наступления прилива, но теперь все вернулось, это сумасшедшее ощущение было липучим и неотвязным, как запах смерти.
— А теперь мы покажем вам сенаторские апартаменты, — предложило трио комнатной обслуги.
Ким проследовала за ними сквозь распахнутые застекленные двери, подол огромного халата волочился за ней точно шлейф свадебного туалета. Римо задержался на пороге, обернулся и сказал:
— Доброй ночи, папочка.
— Для некоторых, — пробормотал Чиун, не отрываясь от развернутого пергаментного свитка. — Если ты явишься сюда, провоняв мясом дохлой коровы, то отправишься спать на берег.
Римо улыбнулся.
— Я не думаю, что у меня возникнут сложности с поиском ночлега.
Глава десятая
Реджинальд Воберн Третий осторожно отхлебнул апельсинового сока, поперхнулся и выплюнул напиток. Борясь с ощущением тошноты в желудке, он ткнул вилкой в лежавшие на его тарелке два поджаренных хрустящих ломтика бекона, но не смог заставить себя поднести еду ко рту. Реджи знал, что мясо очень вкусное и приготовлено именно так, как он любит, но как раз сейчас эти ломтики для него были не более привлекательны, чем рак легких в последней стадии.
А с яйцами дело обстояло еще хуже. Два из них желтками вверх как раз разместились посередине тарелки между нарезанными фруктами и беконом. Они глядели прямо на Воберна как два молочно-желтых глаза, слепых, но обвиняющих. Он почти слышал, как они к нему обращаются:
“Реджинальд, ты снова потерпел поражение. Что же ты за наследник Во? Ты просто обычный неудачник”.
Реджи резко отпихнул от себя сервировочный столик из стекла и кованого железа. Столик опрокинулся и с треском ударился о пол летнего павильона. Столешница лопнула. Стеклянная посуда разбилась вдребезги. Во все стороны разлетелись кусочки пищи.
Реджи отшвырнул назад свой стул и кинулся в кусты, его горло содрогалось в рвотной судороге, рот наполнился отвратительным вкусом желчи. Он попытался вызвать рвоту, но ничего не получилось, так как желудок был пуст, точно свежевырытая могила.