— Дичь. Это должна быть какая-то дичь, Реджи.
— Ладно. Мы что-нибудь придумаем.
— Сафари, — тут же подсказал отец.
— Великолепно, — согласился Реджинальд Воберн Третий, зная, что на устройство хорошего сафари требуется чуть ли не целый год, а за это время и он сам может покалечиться во время игры в поло, и камень может развалиться, и старый кореец вполне способен умереть от инфаркта или оказаться под колесами автомобиля — да все что угодно, лишь бы дурацкая история из семейной легенды больше ему не докучала. — Сафари. Прекрасная идея.
— Хорошо, — подхватил отец. — Самолет готовят к вылету. Вылетишь сегодня же, как только соберешься.
К счастью, на борту личного самолета имелось шампанское “Дом Периньон”, но к несчастью там же присутствовал этот белый тип — охотник, который всю дорогу разглагольствовал о ружьях, о добыче, да о том, какой чудесный спорт им предстоит.
Первое, что ощутил Реджи в Заире, кроме зловония отбросов в столичном городе, — это необыкновенная жара. Хуже того, оказалось, что нельзя охотиться на слонов, не вылезая из автомобиля, снабженного кондиционером. Это считалось неспортивным. Затем выяснилось, что лучшими следопытами являются пигмеи, маленькие чернокожие африканцы, которые находились на еще более низком социальном уровне, нежели нищие, умирающие с голоду крестьяне.
Реджинальд Воберн Третий видел недалеко от своего “лендровера” слонов, львов и зебр, хотя предпочел бы любоваться ими в Бронкском зоопарке, поскольку оный зоопарк находился всего в получасе езды от Манхэттена, а до Заира пришлось лететь целый день самолетом.
А потом маленькие следопыты, находившиеся с подветренной стороны от слонов, но, к сожалению, с наветренной от Реджинальда Воберна Третьего, кинулись бежать.
— Вперед! Бегом. А то потеряем их, — сказал белый охотник.
На нем была охотничья куртка цвета хаки с карманчиками для патронов, начищенные до блеска башмаки и смешная широкополая шляпа с леопардовой лентой вокруг тульи.
— Мы всегда их найдем по запаху, — ответил Реджинальд, который едва продирался через подлесок.
— Осторожней с ружьем. Опустите его! А то выстрелите в себя, — посоветовал белый охотник.
Его звали Рейф Стокс, он пил теплое шотландское виски, курил трубку и всю предыдущую ночь беспрерывно болтал о хорошей добыче. Реджи подумал, что самой удачной была бы охота с помощью жестянки инсектицида. Потому как насекомых вокруг было великое множество.
Рейф Стокс, Великий Белый Охотник, столь долго распространялся о слонах — какие они прекрасные друзья, как благородны, сильны и преданны эти животные, что Реджи уже не знал, собираются ли они и в самом деле убить слона или намерены изобразить на его вонючем боку медаль за доблесть.
Реджи узнал: у этих существ имелось еще кое-что, причем весьма неприятное. Он обнаружил это, продираясь жарким днем сквозь заирские заросли. Самой большой липкой гадостью на свете было слоновье дерьмо. Размером с круглый садовый столик. Почувствовав его теплоту, охватившую ноги до самых колен, Реджинальд понял, что дерьмо — наисвежайшее.
Но даже несмотря на это, Реджи не хотел убивать слона. Ему хотелось только помыться. Он мечтал содрать с себя одежду и неделю плавать в щелоке.
Наконец Рейф Стокс, Великий Белый Охотник, дал Реджинальду знак остановиться. Но теперь уже Реджи не хотелось останавливаться. Ему хотелось бежать в наветренную сторону от самого себя. Но он все же стоял в окружении жужжащих мух, ощущая теплую клейкую массу, облепившую ноги до колен, и ждал, когда охотник велит ему стрелять. Он выстрелит и сможет отправиться домой, а семейные дела, может, удастся отложить еще на годик. А если ему повезет, и он сломает ногу на этом сафари, тогда год превратится в два.
Охотник указал вперед. Там, менее, чем в ста ярдах, маячило крупное существо на ногах-колоннах, с хоботом и бивнями. Из его ушей вполне получились бы два навеса. Белесые узоры, точно маскировочная раскраска, покрывали его толстую серую шкуру. Белый охотник пояснил, что слон катался в пыли. Слоны вообще очень здорово это делают. Еще они весьма ловко умеют переворачивать автомобили, втаптывать людей в клейкое дерьмо или швыряться ими, точно орешками.
Реджи решил, что, принимая во внимание все эти сведения, гораздо благоразумнее избегать встреч со слонами. Реджи ненавидел сведения. Сведения о джунглях — для Реджи это было просто другим наименованием слоновьего дерьма. Если бы в них была хоть доля правды, их бы называли не сведениями, а информацией.
— Давайте, он ваш, — шепнул белый охотник.
Пигмеи стояли неподалеку и с ухмылкой разглядывали Реджи и слона. Реджи прицелился в животное, старательно взяв его на мушку.
Ничего себе спорт, подумал Реджи. Придется всю шею вывернуть, чтобы не упустить это чудовище.
— Стреляйте же! — шепнул белый охотник.
— Выстрелю, — отозвался Реджи. — Только оставьте меня в покое.
— Он становится опасен, — сказал Рейф Стокс.
— Становится? — поинтересовался Реджи.
Чернокожие карапузы собирались дать деру обратно в заросли. Слон обернулся.
— Это занятие вообще небезопасно, — заметил Реджи.
— Стреляйте! — крикнул Рейф Стокс, тоже поднимая ружье.
Но он ждал. Отец Реджи Воберна предупредил Стокса, что его сын должен отведать вкус крови. Если бы охотник сам убил животное, ему бы ничего не заплатили. Вообще, странный он, этот старый дурак. Ему даже трофеи не нужны. Как говорится в известной пословице, яблоко от яблони недалеко падает. А эти Воберны оба были те еще фруктики.
Папаша заверил Рейфа Стокса, который двадцать восемь лет провел в зарослях и до сих пор еще не потерял ни одного охотника, что его сын будет величайшим охотником из всех, кого он только видел. А вот теперь, когда слон-самец с ревом, от которого тряслась земля, несся на них, точно скользящий вниз по склону горы дом, лишь одно нажатие на курок отделяло Рейфа от весьма печальной перспективы так и не получить оставшуюся часть своего вознаграждения.
А потом все и произошло. Пуля впилась слону в правое переднее колено. Этот придурок промахнулся, и теперь слон грозно надвигался на них, сокрушая деревья. Они трескались, точно хрупкие спички, рассыпаясь щепками.
Треск, крак, трах. А потом гениталии слона словно взорвались у него между ног. Белоручка опять промахнулся! Громадное ревущее от ярости и боли животное приближалось к ним, оставляя позади себя ковер из переломанных деревьев и раздавленных кустов.
А неженка между тем перезаряжал ружье. И снова промахнулся, попав теперь в другое колено. Слон приостановился — как раз вовремя — и попытался снова двинуться вперед, но оба его передних колена были поражены. Тут мощный выстрел из “магнума 447” разнес ему хобот.
Несчастный слон взревел от муки.
— Прикончи его, черт подери! — завопил охотник Реджи. — Целься в голову и стреляй. Стреляй, черт дери!
Рейф совал неженке свою винтовку. Медленно, в нарочито сдержанном темпе, Реджинальд Воберн Третий взял в руки винтовку, почувствовав под ладонью тщательно обработанное ложе, и улыбнулся, видя, как в страхе обливается потом белый охотник.
Вопли раненого слона звенели в ушах Реджи подобно музыке, которую он услышал однажды в Танжере, когда ему дали попробовать лучший в стране гашиш. Тогда он слушал дивную мелодию около получаса. Разумеется, то была только иллюзия, но и высшее наслаждение.
— Я прикончу его, когда буду готов это сделать, — сказал Реджинальд и потом очень аккуратно, кусок за куском, разнес в клочья слоновье ухо.
Потребовалось четыре выстрела. Уши и в самом деле были велики.
— Так нельзя делать! — вопил белый охотник. — Вы должны прикончить зверя.
— Я и сделаю это. Только по-своему, — отрезал Реджинальд Воберн Третий.
Великое спокойствие снизошло в его душу, пока животное ревело от боли. Реджи больше не беспокоили ни вонь, исходившая от его башмаков, ни мухи, ни джунгли, ибо он постиг великую и единственную мелодию жизни и знал теперь свое предназначение. Муки белого охотника только увеличивали его наслаждение.