— Сколько, говоришь, до бункера?
— Километра три — не больше.
— А как тебе такой вариант, — он повернулся от окна и посмотрел мне в глаза, — что, если ты один сходишь туда, а затем вернёшься с медиками?
— Думаешь, они там будут?
— Это военные, Паш. У них должен быть медик, — он выждал небольшую паузу, — ну что? Нормальный вариант?
— Ох, не знаю я. А ты уверен, что протянешь здесь один?
— Ну всяко лучше, чем переться с дырой в животе.
Ситуация сложилась патовая. Бросать его одного было нельзя, но и отсидка на месте могла обрасти последствиями.
— Ладно, — согласился я, — тогда ты ждёшь меня здесь и никуда не уходишь, понял?
— Да куда мне? Я с кровати-то встать боюсь.
— Хорошо, тогда я пошёл.
— А в какую сторону-то?
Я подошёл к окну и указал пальцем.
— Бункер там. Думаю, через час-два получится привести помощь, но если нет, то я даже не знаю. Не идти же тебе одному.
— Не волнуйся. Всё нормально.
— Ладно, я быстро. А ты пока отдохни.
Я приготовил кулак, и тот ударил по нему.
— Удачи тебе.
Деревянная дверь еле как закрыла крыльцо. Лицо обдало прохладной и слабым ветром. Я растёр ладони и пошёл напрямую к цели.
Можно было выйти на дорогу, но она вела в обратную сторону. Огромный крюк забрал бы у меня лишний час. Сидя на башне, я изучил местность, но не нашёл никаких троп. Только лес из полуживых деревьев и кустов.
Деревушка была совсем небольшой. Я увидел не больше тридцати домов. Возможно, где-нибудь в них мы бы и нашли нечто полезное, но терять времени было нельзя.
Я подошёл к краю деревни и зашагал в лес. Роса на траве ещё не успела обсохнуть, а потому моя обувь вся испачкалась в траве.
Но ни приятный запах свежести, ни грязные берцы не могли увлечь моё внимание. Вот-вот я должен был завершить нашу миссию.
Мне оставалось всего немного пройтись через лес и я встречу военных. Было опасение, что они не будут ко мне дружелюбны, но Сергей говорил, что они задерживают только анархистов.
Наша группа должна была быть официальной. С нами во главе пошёл такой же военный, как и они. Уверен, доживя он до этого момента, я бы не думал ни о каких трудностях.
Михаил должен был остаться в живых. Никто из нас не заслуживал этого больше, чем он. Человек, воспитавший нас. Создавший группу и единственный, кто вызвался её командиром, заслуживает большего, чем смерть на каком-то складе.
Первым же делом надо будет вернуться туда и похоронить его. Он заслуживает этого как никто другой.
Через гнилые стволы деревьев стало видно военный грузовик. Его кузов был накрыт бледно-бежевым брезентом. Насколько я знаю, в таких перевозят грузы или солдат.
Я уже сгорал от нетерпения встретить кого-нибудь. Не тех ублюдков, что нам попадались до сих пор, а настоящих людей. Тех, к кому мы направляли с самого начала.
Я осмотрел себя. Китель был расправлен с одной стороны. Рукава грязные и потрёпанные. Знаю, что лицо у меня тоже грязное.
Мама бы сейчас ругалась. Ей не нравилось, когда я выглядел неопрятно. На скорую руку заправив Китель за пояс, я двинулся дальше.
Уже было слышно голоса. Я не разбирал их речи, но был несказанно рад. Стоило бы подумать о том, как представиться. В первую очередь нужно уговорить их прийти к Саше на помощь.
Наконец, я увидел трёх солдат у машины. Рядом стоял ещё один грузовик. Один из военных сидел внутри кузова, потягивая сигарету. Ещё двое стояли подле машин и разговаривали. Я был уже в десяти метрах от них. На радостях я окликнул их:
— Хей, здравствуйте. Мне нужна помощь.
Они посмотрели на меня, только вышедшего из тени леса. Тот, что был в кузове слегка опешил, но потом выкинул сигарету и поднял с пола автомат. Двое часовых также вскинули оружие и направили на меня.
— Стоять! Руки за голову.
По спине пробежали мурашки. Противиться им смысла не было и я сразу выполнил требование, встав на месте.
— Послушайте, у меня нет оружия. Мы с группой шли из бункера, чтобы добраться сюда.
— Молчать! — громогласно прокричал тот, что до того выкуривал сигарету.
Главный уже спрыгнул на землю и шёл спереди двух часовых. Они тем временем расходились в стороны и окружали меня.
— На землю, живо!
Я не мог поверить происходящему. Возможно, они меня перепутали с кем-то, но такого приёма я не ожидал.
Молча наблюдая по сторонам, я встал на колени и ждал их действий.
Главный обошёл меня со спины и завернул руки за спину.
— Подождите, я пришёл с миром. Что вы делаете?
Он уже успел нацепить наруч ники и пнул меня в спину коленом. Это было чертовски обидно. Врезавшись лицом в сырую траву, я почти не мог пошевелиться. Неужели я теперь военнопленный?
30
Выложенные глянцевой плиткой стены отражали свет люминесцентных ламп. Пол, собранный из плитки покрупнее, уже потерял свою белизну. Всему виной обувь, ходившая по нему много лет. Она покрыла его мелкой чередой царапин, что даже при желании было сложно вывести. Постоянная уборка стерильного помещения также не могла внести свои правки.
Девушка, сидевшая на кушетке, непрерывно вглядывалась в случайные узоры этих царапин, несознанно пытаясь уловить знакомые сознанию черты. Ей не хотелось этого делать, но ничего другого не оставалось.
Сидевшая за столом женщина околопреклонного возраста заполняла бумаги и будто совсем забыла, что с минуту назад поддерживала с ней диалог.
Мысли девушки хотели собраться в единое целое, но постоянно отвлекались на стрелку часов. Кто вообще сделал эти часы такими шумными? С ними же невозможно спокойно работать.
Примерно эта мысль и всплывала в её голове, когда она пыталась отвлечься на личные темы у себя в голове. Гадкие часы.
— Ты не волнуйся, — перебила женщина тишину, — у нас много таких случаев было, и все как-то вставали на ноги.
— Что? — ответила ей девушка, — вы о чём?
Доктор опустила голову, разглядывая пациентку уже не через очки.
— Да я про отца ребёночка твоего. Он ведь в отряде был?
— Да, — грустно подтвердила она, снова опустив взгляд на случайные узоры.
— А я знала его. Хорошо помню. Лет тринадцать назад, когда его мама умерла, он лежал в коридоре на лавочке. Такой бедненький, маленький. И Оля тогда со мной была. Ох, хорошая девочка. Как по специальности она попросилась в медицину, так её ко мне и поставили. Я же всё думала, что на неё всё оставлю здесь, когда на упокой пойду. Так ведь опередила меня. Эх, жалко девчонку.
Она умолкла. Девушка не разделила с ней спонтанный акт ностальгии. Закрывшись рукой, она пыталась скрыть слёзы, что так и просил с наружу.
Женщине потребовалось совсем немного времени, чтобы осознать свою ошибку. Оторопев, она вскочила со своего места, чуть не опрокинув металлический стул и стремительно направилась к девушке, отбивая на плитке чечётку низким каблуком.
— Да ты чего? — удивлённо спрашивала женщина, пытаясь обнять пациенту, — всё наладится. Вот увидишь.
— Зачем Вы это говорите? — борясь со всхлипом, спрашивала она, — для чего всё это?
— Ну, прости. Понимаю, это тяжело, но я не хотела тебя обидеть.
— Я всё потеряла. Сестру, будущего мужа — всё. У меня ничего не осталось.
— Да зачем ты так? Всё у тебя впереди. Старого уже не вернуть, а вот для ребёнка ты ещё многое можешь сделать.
Её слова хоть и имели ценность, но не могли утешить. Это было лекарство, что боролось с причиной недуга самым жёстким методом, словно отхаркивающие лекарства от кашля, но сейчас она не чувствовала облегчения.
Доктор какое-то время пыталась её утешить, поглаживая мягкие волосы девушки, но та лишь продолжала плакать.
Стакан холодной воды немного привёл её в чувства. Дышать стало легче, и плач отступил.
— Слушай, у тебя всё будет нормально. С любой проблемой можно справиться. Давай так: сейчас ты пойдёшь и хорошенько выспишься, а завтра придёшь ко мне. Анализы у тебя нормальные, но проконсультировать тебя надо. Хорошо?