В Машке сорвалось что-то, какая-то заведенная до отказа пружинка, которая все последнее время была натянута как тетива. Мамины слезы… Ее собственное вранье. Папа, дни без него… И никогда его в доме больше не будет! И никогда…
— И-и-и-и… — скулила она, уже не в шутку, рыдая на плече у Ветки. — Ве-е-е-ет-оч-ка, ми-и-и-и-ленькая, что со мной?
— Машунечка, Мунечка! — придумывала все новые ласкательные имена растроганная и взволнованная Ветка. Она видела: с той и вправду что-то неладно — эти слезы были такие горькие… — Все хорошо, ну же, слышишь? Ну, влюбилась! Так это же здорово! Ты такая хорошенькая! Просто красавица. Он в тебя тоже влюбится, наверное, уже влюбился. В тебя же нельзя не влюбиться. А я тебя просто люблю.
Ветка покачивала тихонько подругу, как маленького ребенка, крепко обнимая за плечи. И та стала успокаиваться.!
— Знаешь, я тоже тебе скажу кое-что, — Веточка отвела с Манюниного заплаканного лица намокшую от слез прядь волос. — Только ты тоже… никому, хорошо?
— Конечно! А что? — Машка всхлипнула, — похоже, в последний раз, выпрямилась и вся превратилась в слух.
— А мне… Мне Алеша понравился. Ну, тот мальчик, который потерялся в Свердловке, помнишь?
— Как не помнить! Как его бабуся тогда смешно причитала: «Ой, спасибо вам, ой, да расспасибо вам, спасли моего внука, да, куда ты пропал, болван, как ты нас напугал!» И — хлесь, хлесь его по щекам.
— Да уж, бабушка у него… — помрачнела Вероника. — Ну вот, ты теперь знаешь. Я… мне бы хотелось еще раз его увидеть. Он такой странный… На других — как-то совсем не похож.
— Слушай, нет ничего проще! — совсем оживилась Манюня. — Прямо сейчас за ним мальчишек пошлем — пусть ему скажут, что мы его ждем на пруду. Или не мы ждем, лучше пусть они сами его позовут, вовсе без нашей инициативы, как будто нам на него и плевать совсем. Правильно, пусть они его тащат на пруд. А мы — тут как тут! И как ни в чем не бывало! Алеша, ой, привет, какими судьбами? — Она вскочила с кровати и, театрально улыбаясь, сделала книксен. А потом расхохоталась во все горло и кинулась к Ветке на шею. — Ой, Ветка, как хорошо, что мы с тобой познакомились! Я тебя ужасно люблю, просто ужасно! Давай и в Москве дружить?
— Ну, конечно! Послушай, Мань, а давай мы Алешу примем в нашу компанию… ну, вместе с мальчишками. И посвятим в нашу тайну про клад? Ты как?
— Классно! Нет вопросов! Так пошли?
— Пошли!
И они побежали на веранду, легкие, стройные, длинноногие, еще больше похорошевшие от пережитого, от этого сумбурного разговора, который, кажется, только теснее их сблизил, — порхнули в сад, в жару, в лето, чтобы мчаться стремглав по его затаенным тропинкам, мчаться навстречу самим себе, своему будущему, которое поджидало, быть может, за поворотом в лесу…
Куда побежишь ты, Веточка, что изменится оттого, что выберешь ту, а не другую тропинку, теряющуюся во влажной лесной глуши, пройдешь по ней, что-то увидишь, услышишь, почувствуешь… и это «что-то» увидит, услышит тебя. Проникнет в тебя. И станет тобой!
И ты, златовласая Маша — Манюня, все в тебе так изменчиво, — каждая выдумка, сочиненная в азарте твоих парящих фантазий… Что меняют они в том мире, который немо внимает тебе, окружает тебя, приглядывается к тебе — он все видит, даже то, чего вовсе не видишь ты. И меняясь сам, этот мир, — туман над водой, — воздействует на тебя, проникает в тебя, и то твое завтра, которое скоро настанет, быть может, станет его помыслом о тебе…
А пока…
Мальчишки от ожидания уже извелись. Борька все ногти изгрыз, когда девчонки, смеясь, наконец, подлетели к скамейке.
— Значит так! — с ходу скомандовала Манюня, но не успела договорить, потому что со стороны калитки донесся крик:
— Эй! Эй! — это был срывающийся на хрип мальчишеский голос.
— Идите сюда-а-а-а! — девчачий тонюсенький визг.
— Что там такое? — переглянулись девчонки.
— Пошли посмотрим, — Мишка первым сорвался с места и рванул к калитке, как бы взяв на себя роль лидера в их ребячьей компании.
За калиткой, вцепившись грязными пальцами в деревянные перекладины, стояли деревенские — Петя и Лиза. Миша хозяйским жестом отодвинул щеколду и распахнул калитку, но Петя с Лизой, не обращая на него ровным счетом никакого внимания, направились прямо к девчонкам.
— Это твоя мама тогда… ну, кота спасала? — Петя хмуро глянул на Ветку, переминаясь с ноги на ногу.
— Да, моя, — Ветка смотрела на него с нескрываемым изумлением.
— Если бы не она, меня бы отец… В общем, сама видала…
— Угу, — пискнула Лиза, качнув в знак согласия кудрявой головкой, — осень бил бы!