«Здесь меня никто не знает, Лора может навестить меня», — думал Эрвин. Он был счастлив, когда снова провел с ней ночь. Он обнимал ее, изливал ей свою душу, задавал тысячу вопросов. Лишь об одном он молчал — о том, что у него наклевывается хорошо оплачиваемое место в Луккау. Ему не давало покоя желание уехать куда-нибудь подальше…
Лора рассказала ему, как относятся ко всему происходящему товарищи, с которыми она поддерживает связь. И Эрвин подумал: «Значит, это все-таки была не болтовня, как я часто считал. Хеммерлинг действительно многое знал заранее. Но каким образом? Почему я не верил ему во всем? — Одновременно он думал: — А правильно ли то, что говорит Лора? Я не могу все-таки до конца верить этому».
Лора сказала:
— Феликс арестован. Вместе с ним еще несколько человек. В их группе был предатель.
— А что тебе известно о Хеммерлинге?
— Возможно, он в Испании, в Интернациональной бригаде, а может быть, во Франции.
Изменившимся голосом Эрвин спросил — в темноте Лора не могла увидеть, что и лицо у него изменилось:
— Слышала ли ты что-нибудь о Клаусе?
— Ничего.
— Его, наверно, уже нет в живых.
Лора встрепенулась:
— Клауса? Он жив.
— Откуда ты можешь это знать?
— Я знаю, я чувствую это всеми фибрами. Такой человек, как он, выберется даже из лап гестапо.
— Ах, Лора. А разве Феликс не был таким же? Он ни в чем не уступал Клаусу.
На это Лора ничего не ответила. Она не могла правдоподобно объяснить, на чем основана ее уверенность.
Но она была так убеждена в том, что Клаус жив, как будто речь шла о ее собственной жизни. Было кое-что, о чем она не могла и не хотела говорить с Эрвином в это мрачное время. Однажды, при срочно назначенной встрече, она увиделась с Клаусом Раутенбергом. Направляясь на явку, Лора даже не подозревала, что связным окажется знакомый ей с юности Клаус. Они очень обрадовались друг другу. Но когда Клаус намекнул на то, что они весьма подходящая пара, Лора резко оборвала его. Нет, теперь было не время говорить о подобных вещах и еще больше волновать Эрвина, у которого и так достаточно тяжело на душе. Сначала Лора была ошеломлена, узнав об исчезновении Клауса. Однако полное отсутствие точных сведений порождало в ней не страх, а, наоборот, уверенность, что Клаусу удалось каким-нибудь образом вывернуться.
Она едва слышно, по-видимому, без всякой задней мысли, задала вопрос, который, впрочем, задавала и раньше:
— Ты действительно собственными глазами видел его в этом соборе?
Эрвин, внутренне растерявшись, ответил с внешним возмущением:
— Конечно. Я тебе уже не раз говорил это! И то, что в последний момент я заметил знак, о котором мы договорились, знак, поданный рукой или ногой.
— Разве он был уже в наручниках?
Эрвин ответил так, будто после этого события прошло лишь несколько часов:
— Ах, нет. Как ты это себе представляешь? В таких случаях они не арестовывают на глазах у всех…
Несколько минут они лежали молча. Недоверие, сомнение, опутавшее их, как паутина, отбило у них всякое желание разговаривать, не говоря уже о любви.
Эрвин думал: «Конечно, Лора сильная, конечно, она замечательная женщина. Она многое мне объяснила. Она облегчила мне душу, успокоила меня. Но права ли она? Как бы там ни было, сердце мое все еще словно налито свинцом. Зачем она так мучает меня прошлым?»
Точно так же, как бывают недосказанные слова, бывают и недодуманные мысли… Он только было подумал: «В Луккау никто меня не станет искать, даже Лора не знает, где это». Но вдруг, тут же, эту мысль будто ветром сдуло.
Он открыл ей дверь. Лора сама попросила не провожать ее. И потому это не выглядело последним прощаньем и осталось в его памяти как бы лишь одним из многих расставаний, словно им предстояло прожить несколько жизней.
О пакте между Гитлером и Сталиным Эрвин узнал в Луккау. Его как громом поразило. Вот когда ему ужасно нужна была Лора, ее разъяснения, ее сила, ее свежее здоровое лицо. А он совершенно один, сбитый с толку в этом глухом маленьком городишке! Он довольно хорошо устроился у господина Шульце, у которого была картонажная мастерская.
Его гневная растерянность из-за непонятного договора постепенно улеглась… Он даже порой испытывал своего рода удовлетворение: в такие времена все возможно.
Гитлер напал на Польшу. Франция и Англия объявили войну Германии, и Эрвин снова подумал: как мог Хеммерлинг все это предвидеть заранее? Как могла Лора так твердо верить ему?
У Шульце был родственник, владевший небольшой, но единственной в их городишке типографией, где теперь в первую очередь печатали официальные призывы и воззвания. Так как этот родственник, ощутив воинственный зуд, отправился в Польшу, заботы о типографии взяло на себя государство и доверило Шульце управлять ею. Эрвин охотно и умело заменил там своего хозяина, а когда вскоре обнаружилось его знакомство с печатным делом, он объяснил, что в свое время обучался этому, но не закончил ученья, потому что его отец остался без работы и ему, Эрвину, пришлось помогать матери.