Они высадились на каком-то перроне, потому что какой-то незнакомый широкоплечий детина, захотевший выйти из вагона именно здесь, увлек за собой целую кучу людей.
Они очутились в предместье промышленного города. Здесь для них нашлось место в бараке и немного супу. Они легли и долго, долго спали.
Старик Шульце, усталый и голодный, заявил на следующий день, что надо как-то выходить из положения. Эрвин пожал плечами. При всех этих ужасах, когда ему приходилось то дрожать от холода, то изнывать от жары, он порой обретал опору в мысли: «Они были правы, они были правы! Пришла смерть и безумие. Как ужасно подтвердились их слова!..»
А поскольку такие мысли были для Эрвина неразрывно связаны с определенными людьми, он все чаще вспоминал Хеммерлинга, Лору и Клауса. Эрвин говорил себе: «Разве я сам не знал этого, разве я не говорил и не печатал в листовках, что так и будет, если Гитлер останется у власти?..»
Когда одна женщина громко запричитала, что сломалась тележка, на которую она погрузила свои пожитки, Шульце починил поломанное колесо. В благодарность женщина дала ему из своих запасов хлеба и колбасы. Она рассказала попутчикам, что здесь есть человек, который может помочь. Резко покрикивая на своего зятя, Шульце заставил Эрвина вместе с ним выполнять всевозможные работы для беженцев. Хотя за это их и не кормили досыта, но все же они были спасены от голода. Наконец они выяснили, где очутились: во дворе разбомбленной фабрики. Старый Шульце решил: нам надо двигаться дальше. В более крупном городе мы найдем место на каком-нибудь уцелевшем предприятии, или другую работу, какая бывает только в городах.
Они присоединились к потоку беженцев.
Большая часть Глогенау, ближайшего города, на который Шульце возлагал все свои надежды, была разбита бомбами. Веспа пахла дымом, над разрушенными улицами стояла пелена серой пыли. Однако люди утверждали, что наступил мир. В этом городе были русские военные, был горячий суп, если вовремя протиснуться к котлу. Эрвин и его тесть выглядели слишком жалкими, чтобы к ним кто-нибудь обращался — все равно, с добрым или с худым. В развалинах домов и в кучах битого кирпича можно было найти пристанище. Они приютились в совершенно разрушенной части города.
Уже на следующий день Шульце нашел среди всякой рухляди сломанный велосипед. Он велел Эрвину искать среди развалин и обломков недостающие части. В городе, где люди уже снова начали работать, было нетрудно продать исправный велосипед и на вырученные деньги купить на черном рынке еду.
Какие бы обломки Эрвин ни находил, будь они из дерева, меди или другого металла, у старого Шульце тут же возникала идея, для чего это можно приспособить.
— Когда-то мне очень хотелось стать слесарем-инструментальщиком, — говорил он, — но не нашлось, кто захотел бы заработать, обучая меня.
При этих словах Эрвин вспомнил свои ученические годы. Как он обрадовался, когда тетка помогла ему. Тут он снова вспомнил Клауса Раутенберга. В его воспоминаниях о юности всплывало многое. Однако только хорошее: палаточный лагерь на озере, их песни, старый учитель. Все, что не вызывало никаких угрызений совести.
Теперь они с Шульце ютились в развалинах. Как крестьян кормят их поля, так Эрвина и Шульце кормил квартал, где они жили. Вскоре по соседству появилось несколько беженцев, которые, к неудовольствию Шульце, тоже оказались предприимчивыми. Однако никто не мог сравниться с ним в изобретательности.
Так как приближалась осень, он даже оборудовал в их норе чугунную печурку. Эрвин тоже стал деятельнее, осознав, что одними мыслями, которые бродили в его голове, сыт не будешь.
Постепенно рядом начали возникать различные мастерские, и утоптанная дорога получила название «Починочной улицы». Они жили теперь на Починочной, 3.
Однажды у них появился клиент, который был в хороших отношениях с главой предприятия, для которого они изготовляли всякую всячину. Он сказал, что создает в городе Хальбгау свое предприятие из на три четверти разрушенной фабрики, и заказал им несколько дюжин петель и шпингалетов для дверей и окон. Скоро, мол, наступят лучшие времена, и ему хотелось бы уже сейчас сделать все добротно и аккуратно. Он, правда, каждый месяц навещает своего приятеля, директора здешнего завода, но не надо, чтобы тот знал об этой сделке. За образцы, которые он на следующий день взял с собой, он тут же хорошо заплатил и посоветовал, поскольку в этом городе почта еще работает плохо, послать заказ из Гельхаузена, расположенного на три остановки дальше. В знак доверия он дал им даже задаток. С этим человеком они сразу пришли к полному взаимопониманию.