— Крокодил! Закрой Карлоса! — Капитан Садыков двигался в броневике, только поэтому остался жив и теперь командовал боем. Пытался командовать: — Крокодил!
— Не надо!
— Почему?!
Но вместо Карлоса ответил водитель броневика:
— Наблюдаю движение по склону! Нас обходят.
Ползущие назад спецназовцы должны были вот-вот выйти из зоны поражения, и засевшим на скале Уродам пришлось идти вперёд.
— Татарин, давай назад! — вышел в эфир Флегетон. — Я прикрою.
Четырёхствольный монстр ударил в скалу, разрывая камни и тела Уродов.
— Карлос, бегом к броневику!
— Уводи людей!
— Карлос!
Взрыв. Впереди появился танк — Уроды заторопились. Ещё два взрыва. Пушка броневика отвечает, но противостоять 135-мм орудию она не в силах. А там ещё ракеты. И пристрелянные гранатомёты в руках подбирающихся бойцов. И между Цирком и остатками спецназа только апостол.
— Уходите!
Сдаётся даже Крокодил. Понимает, что кто-то должен закрыть собой отступление, и сдаётся. Бурчит в эфире:
«Так надо, Татарин!»
И Садыков соглашается:
«Надо».
И сжимает кулаки в бессильной ярости.
Надо.
Надежда лишь на то, что Карлос не самоубийца, что не останется в огненном аду дольше, чем нужно, успеет… И ещё — что повезёт и мощный ЗСК не будет повреждён и вынесет бойца.
Взрыв, взрыв, пули… Снова взрыв.
Броневик ползёт задом, подставляя Уродам толстую лобовую броню, подальше от огненного мешка, в который их заманили, подальше от смерти… Долго преследовать не будут — это понимают спецназовцы, это понимают Уроды. К тому же, если остатки колонны пройдут свой километр и вывалятся на бесплодную равнину, роли поменяются: Уродам придется выходить из узкой горловины под огнём жаждущих мести спецназовцев. Цирк этого не хочет и делает всё, чтобы добить колонну.
Взрыв, взрыв, взрыв…
И две главные цели: удаляющийся броневик и мечущийся от валуна к валуну апостол.
ЗСК не только прочный — ЗСК быстрый. С виду громоздкий, но в действительности в нём можно танцевать, и бегать наперегонки, и долго не уставать. Настолько долго, насколько хватит радиотабл. ЗСК разрабатывался для того, чтобы боец провёл на поле боя как можно больше времени, и Флегетон пока поддерживает реноме производителя.
Флегетон — настоящий мастер, как будто родившийся в ЗСК. И не в каком-нибудь роддоме, а здесь родившийся — на поле боя. Флегетон знает, что нужно делать, куда бежать, когда остановиться и стрелять, а когда укрыться. Он всегда на шаг впереди Цирка. Пока — впереди, но в этом — залог его выживания. Осколки и пули хлещут по броне, но Карлосу везёт — ни одного прямого попадания из чего-нибудь действительно убойного. А пули не заставят его даже споткнуться.
Бросок за валун, схема «ёж» — здоровенный скафандр сворачивается клубком, а дополнительные бронированные щитки автоматически закрывают наиболее уязвимые места, — взрыв. Мощный. Совсем рядом. Схема «бой», и тяжёлые пули в клочья разрывают двух Уродов. Бросок за следующий валун…
— У тебя получится, — шепчет Садыков. Флегетон не отвечает, но Татарин знает, что услышан. — Беги, брат, беги!
Броневик почти на равнине, они почти спаслись, но Карлос ещё под огнём, который становится злее с каждой секундой — Цирк хочет отомстить тому, кто сорвал его замыслы.
— Беги!.. Не ты!
Но поздно: Крокодил рвёт вперёд, собираясь прикрыть напарника, оттянуть хотя бы часть огня на себя, Крокодил долго держался, понимая, что лучше потерять одного апостола, чем сразу обоих, но теперь плюнул и бежит. Крокодил торопится, но не успевает.
Взрыв.
Флегетону все-таки не повезло: две, а может, и три гранаты сразу. И не просто рядом, а во время прыжка — Карлос пытался выйти из опасной зоны, — в тот самый миг, когда весьма весомая масса ЗСК находилась в воздухе. Взрыв. Один, но их было не меньше двух. Одновременно. И ударная волна легко, как теннисный мячик, забрасывает тяжеленного апостола в расселину.
— Нет!
— Крокодил! Назад!
Второй апостол кричит, но подчиняется. Уроды орут что-то весёлое.
Отряд уходит…
— Дядя Андрей, а правда, что в Январских Степях реки текут?
— Ага.
— Правда?
— Ага.
— Вы их видели?
— У меня дом на озере стоял, у самой воды, и я каждое утро рыбу ловил: караси, щуки…
— Дядя Андрей! — Поняв, что с ним шутят, Ёшка сделал вид, что обиделся. — Я ведь серьёзно спрашивал.