Его лицо напряглось.
— С волками жить — волков кормить.
Проведя долгие годы в Соединенных Штатах, Элио по-прежнему путал идиоматические выражения.
— Тебе не следовало возводить меня в ранг спасителя. Я просто не дорос до такой ответственности.
— Есть вещи, Алан, которых ты не в состоянии понять. И я их объяснить тебе тоже не могу.
Но ведь точно так же дело обстояло и прежде.
— А зачем вы вообще приехали в Рино? Развестись ведь можно и в другом месте.
— Дела; хочешь верь, хочешь нет. — Элио с явной радостью переменил тему разговора. — Биллу Харре удалось прибрать к рукам «Деляж» 1908 года выпуска. На коллекционной распродаже в Атланте. Машина в чудовищном состоянии. Начать с того, что разбита. Вот ему и захотелось послушать мои советы насчет ее восстановления. — Вздохнув, Элио поднялся с места и принялся расхаживать по номеру. — Так или иначе, поэтому я сюда и прибыл. Что же касается Джилл, то пусть она объяснит тебе это сама. Мне кажется, она… как это теперь выражаются? Решила избавиться от уз.
Мы поиграли в молчанку. В конце концов я сказал:
— Но почему Джилл решила уйти от тебя?
— Все это не так… как в прошлые разы. — Он раздвинул шторы и посмотрел на машины, мчащиеся с зажженными фарами по 395-му хайвею. — Живешь-живешь, а потом вдруг понимаешь, что все эти юные дамочки тебе в постели просто лапшу на уши вешают. Потому что тебе это нравится. Здорово, верно? — Его плечи поникли. — Если бы она подошла ко мне и сказала: «Элио, все эти годы ты был злоебучим идиотом», я бы такое понял. — Его голос стал тонким, чуть ли не визгливым. — Но все куда страшнее. Я гляжу в глаза Джилл — и вижу, что ей просто нечего сказать. И меня она тоже слушать не хочет.
И в эту минуту что-то в Элио меня насторожило. Не его слова; речь о том, что Джилл к нему равнодушна, уже давно стала лейтмотивом его жалоб. Когда это прозвучало впервые, все было ясно, но сейчас, многократно отрепетированное, дело выглядело так, словно он выпускает в мою сторону парашюты торможения. И тревога его была подлинной. Она словно душила его, причем так туго, что мне было к нему не пробиться.
Зазвонил телефон. Элио с непроницаемым видом снял трубку.
— Слушаю. — Затем долгая пауза. — Конечно, я ему передам.
Наши глаза встретились.
— Джилл?
— Внизу, в баре. Ей хочется с тобой встретиться.
Не надо было обладать драматургическим даром Ибсена или Стриндберга для того, чтобы объяснить причины, по которым потерпел крушение брак Чезале. Подобные истории каждый месяц печатаются на страницах «Семейного очага». Немолодой интеллектуал женится на юной скромнице. Проходит время — и она вылупляется из личинки; а его прежние приемы, его былой шарм остаются все теми же, разве что к ним добавляются возрастные заболевания. Рецепт против такого недуга печатают на той же странице, что и рецепт супа с тунцом.
А изменились ли за все эти годы мои собственные отношения с Джилл? Время от времени нам начинало так казаться. Исповедальный разговор на моей свадьбе, откровенность, подхлестнутая шампанским; пребывание вдвоем в больнице у постели Лоррен, когда она родила мертвого ребенка; этих двух женщин всегда что-то связывало. Обоюдная сердечность, когда они с Элио крестили Тэда.
Но мне никак не удавалось избавиться от ощущения, будто жизнь разносит нас с Джилл в разные стороны. Раздельное существование на Восточном и на Западном побережье, супружеская верность применительно к Элио и Лоррен, наконец, ужасные обстоятельства моего развода, — все это словно бы вступило в сговор друг с другом, чтобы разлучить нас. При всем при том я неизменно чувствовал себя в присутствии Джилл бойскаутом, больше всего на свете желающим заслужить еще один значок. И ее мнение значило для меня чрезвычайно много.
Даже в шуме и сумятице казино она привлекала к себе взгляды мужчин. Сидя в одиночестве за столиком, она вызывала уважительное восхищение. Смотреть смотри, но прикасаться не вздумай.
Достигнув сорокалетия, она стала выглядеть еще лучше. Возраст пошел ей на пользу, придав чертам отпечаток зрелости и глубины. Но когда я подошел к ней вплотную, а она поднялась и поцеловала меня в щеку, первоначальное впечатление несколько померкло. Темные тени лежали и в глазах, и под ними. И этот чуткий и несколько остекленевший взгляд, каким смотрит на вас Великая Печаль.
Она раскрыла золотой портсигар, достала сигарету, помахала ею в воздухе.
— О господи, Алан! — сколько же мы не виделись?
— Пятнадцать месяцев.