Цзин Ци улыбнулся, но промолчал.
Фэн Юаньцзи явно желал услышать больше.
— Продолжай.
Цзин Ци с трудом поднялся, чувствуя головокружение при каждом движении. Он попытался выпрямиться и закрыл двери погребального зала, а затем вернулся на прежнее место, вздохнув при этом так, будто закончил тяжелую работу. Немного поколебавшись, он тихо произнес:
— Из-за своей страсти к развлечениям Его Величество кажется безрассудным, но определенно не осознает этого...
Слова не успели прозвучать, когда Фэн Юаньцзи резко оборвал их строгим голосом:
— Ты в самом деле решил говорить, что вздумается, о Его Величестве? Этими словами ты совершаешь величайшее преступление!
Цзин Ци протянул руку и слегка похлопал старшего по плечу, дав понять, чтобы тот успокоился. Прикосновение его длинных рукавов напомнило свежий ветер. Несмотря на суровый тон генерала, юноша остался равнодушным, продолжив говорить:
— ...Поэтому Его Величество сделает все, чтобы о его завоеваниях писали в исторических книгах, таким образом, он будет выглядеть великим правителем. Так как генерал не чужой человек, Бэйюань скажет прямо: эти люди присматривались к вашей верительной бирке военачальника уже давно. Вы же, наоборот, неприступны, как крепость [5], упрямы, как стена [6], да еще и обладаете абсолютной властью над армией [7], поэтому неудивительно, что у них есть планы на вас. В результате, чтобы угодить Его Величеству, они используют этот предлог и избавятся от вас. Главнокомандующий Фэн, эти слова неверны?
Фэн Юаньцзи не ответил.
— Этот бездарный ребенок не должен был говорить слов, оскорбляющих Его Величество, но... — Цзин Ци вздохнул. В его изящно прикрытых ресницах читалась легкая ярость, когда он холодно усмехнулся. — Главнокомандующий, даже если вы не беспокоитесь о собственном благополучии, то неужели закроете глаза на то, что эти подлые чиновники и впредь продолжат развращать Его Величество и разрушать империю [8]?
Когда Фэн Юаньцзи посмотрел на Цзин Ци, выражение его лица сделалось мрачным и неопределенным. Долгое время спустя он тихо вздохнул:
— Ты всего лишь ребенок, почему тебя так волнуют дела взрослых?
— Если бы ветер был мягок, а дожди — благоприятны, если бы государство наслаждалось спокойствием, а народ — миром, ничто не мешало бы мне оставаться ребенком до конца своих дней.
Фэн Юаньцзи не обратил внимания на его резкое высказывание, тихо спросив:
— И что я, по-твоему, должен делать?
Цзин Ци уже собирался ответить, как мужчина прервал его ладонью.
— Нет, не говори этого, — Фэн Юаньцзи смерил его взглядом, вздохнув. — Бэйюань, ты очень похож на свою мать, только глаза как у Минчжэ. Однако характером ты совсем отличаешься от них.
Он встал, заложил руки за спину и посмотрел на юношу, что сидел на коленях. Цзин Ци все еще рос, но после значительных перемен сильно похудел. Черты его лица были нежными и чистыми, совсем как у девушки, но осанка излучала уверенность. Фэн Юаньцзи при взгляде на него казалось, что он разговаривал со своим сверстником, а не с ребенком.
Но это был не более чем обман зрения. Фэн Юаньцзи понимал, что Цзин Бэйюань, в конце концов, — всего лишь ребенок, выросший во внутренних покоях дворца.
— Я должен был сказать это через два-три года, но... боюсь, будет слишком поздно. Ты повзрослел раньше времени, поэтому, думаю, ты все поймешь, но заставлять тебя принимать это я не буду. Я не одобрил решение Минчжэ, когда он пожелал отдать тебя во дворец, но к тому времени Минчжэ уже перестал быть собой и не мог заботиться о тебе. Кроме того, ты напоминал ему покойную жену, только причиняя больше страданий. Я хотел взять тебя под опеку, но, в конце концов, этот «генерал Фэн Юаньцзи», добрая слава которого широко известна и которому каждый стремится угодить, — всего лишь скромный человек с непритязательным военным прошлым. Тебе тогда не было и года, я держал тебя на руках, но все равно боялся навредить. Невозможно, чтобы я сумел воспитать любимого наследника княжеской резиденции Наньнин. Потому было решено отложить это решение и дождаться, когда ты подрастешь.
Фэн Юаньцзи редко имел достаточно терпения для таких пространственных рассуждений. Цзин Ци вдруг понял, что этот человек ушел слишком рано и у них не было возможности узнать друг друга лучше.
— Но, кажется, я не увижу того дня, когда ты станешь взрослым, — Фэн Юаньцзи самоуничижительно улыбнулся, а затем голос его вдруг стал жестким: — Ты вырос в роскоши, под присмотром женщин, но не забывай, что прежде всего ты — мужчина!