Услышав тон, которым обычно уговаривают детей, Цзин Ци раздраженно спросил:
– Чем же ты так занят?
– Хочу обзавестись некоторым имуществом, чтобы точно суметь обеспечить тебя в будущем, – на полном серьезе ответил У Си.
Это застигло Цзин Ци врасплох. С трудом вздохнув и чуть было не закашлявшись, он с позеленевшим лицом мог лишь указывать на У Си, бесконечно повторяя:
– Ты…
Не в силах больше вымолвить ни слова, он холодно фыркнул, взмахнул рукавом и ушел прочь; через мгновение громко хлопнула дверь.
Услышав это, Пин Ань не удержался и высунул голову, чтобы посмотреть. Осторожно похлопав себя по груди, он спросил У Си:
– Это господин сейчас хлопнул дверью?
У Си невинно посмотрел на него и кивнул.
– Ничего страшного, не опускайтесь до его уровня, юный шаман, – прошептал Пин Ань. – Сейчас пост, нельзя ни пить алкоголь, ни веселиться. Вы знаете, что господин живет, целыми днями смотря собачьи бои и участвуя в конных прогулках. Но этот пост был его идеей, и теперь ему даже не на ком выместить свой гнев. Это душит его, но он будет в порядке, как только пост подойдет к концу.
– Кажется, я просто сказал что-то не то сегодня и расстроил его.
Пин Ань отмахнулся.
– Расстроили? Он лишь немного недоволен и сделал вид, что воспользовался возможностью уйти в гневе, а на самом деле не принял ничего близко к сердцу. К завтрашнему дню он уже забудет обо всем… этот слуга рядом с ним с детства, и за все эти годы я не видел его действительно злым больше пары раз.
У Си все понял. Оказывается, Цзин Ци просто капризничает. Подумав так, он попрощался с Пин Анем и ушел в хорошем настроении.
Той же ночью молодой евнух, что ранее получил милость Цзин Ци, поручил кому-то передать новости за пределы дворца: он заявил, что император ночью отправился навестить Второе Высочество. Его Величество оставил прислугу за дверьми, поэтому никто не знал, о чем говорили отец с сыном.
Но «не слышать» не значит «не мочь догадаться»: действия Хэлянь Пэя более-менее понимал каждый, кто хорошо его знал – например, Хэлянь И и Цзин Ци, потому эти новости нисколько их не удивили.
Министерство по делами двора начало разбирательство на следующий день. Факты не могли быть еще более очевидными, но все служащие в министрестве были старыми умудренными опытом обманщиками и тянули со всем день за днем. Очевидно, многое можно было прояснить за секунду, но они упрямо возились в течение нескольких месяцев.
Они тоже ждали, в какую сторону подует ветер.
Через несколько дней Лу Шэнь представил императору доклад, где обвинил начальника цензората, Цзян Чжэна, в служебном проступке. Хотя обвинения были очень неоднозначными, в его сторону не прозвучало избитых фраз вроде «создание фракции во имя достижения своекорыстных целей» или «клевета на члена императорского рода». Он обвинялся только в пренебрежении служебными обязанностями.
Сердца благородных господ стремились к собственным целям. Несмотря на мысль о том, что внезапное падение Второго Высочества как-то связано с наследным принцем, они также считали, что последний сейчас показал, что находится в одинаковом положении с отцом и братьями, и лишь наблюдали, как Лу Шэнь горячо ругал Цзян Чжэна на все лады:
– На своей должности он не способен решать вопросы управления, не способен контролировать чиновников, не поддерживает политические основы, всегда ищет способы польстить и выслужиться перед теми, кто выше его, и ни в малейшей степени не заинтересован в тех, кто ниже его…
Сейчас все согласились, что господину Цзян просто не повезло.
Император не нашел способа придраться к нему, поэтому господин Лу сам мудро и тактично указал ему на дверь.
Однако, вопреки ожиданиям, Хэлянь Пэй выслушал речь Лу Шэня полностью, задумался на некоторое время, но затем не только не ответил ему с присущей драматичностью, но еще и помедлил, в итоге спустив все на тормозах:
– Господин Лу сказал более чем достаточно.
Таким образом, он отбросил это дело, не став поднимать вопрос.
Это ошеломило каждого, кто находился в зале, заставив широко распахнуть глаза и внутренне занервничать. Они не знали, что значило для императора «стать мудрым правителем», но кое-кто в душе уже выстроил предположения. Независимо от того, действительно ли император собирался наказать Второе Высочество, прихвостни Хэлянь Ци сначала слегка встревожились, но затем успокоились и начали строить планы, повсюду используя свои связи.
Даже Хэ Юньсин, который с самого начала был встревожен и боялся причинить вред господину Цзян, удивленно прищелкнул языком. У наследного принца действительно был талант; эта речь была действительно хороша. Заставив Лу Шэня написать подобный манифест, он лишил императора возможности выместить гнев на Цзян Чжэне. Кроме того, это позволяло подданным понять определенную логику в его мыслях, а поскольку все они привыкли приспосабливаться к ситуации, никто больше не осмелился бы опрометчиво отправить другой манифест. Даже если бы когда-нибудь император действительно захотел бы предъявить Цзян Чжэну какие-либо обвинения, у него, скорее всего, не было бы для этого никакого основания.
По этой причине Хэ Юньсин внутренне восхитился, подумав, что в этот раз господин Цзян будет в безопасности.
По-правде говоря, благодаря манифесту Лу Шэня, независимо от того, насколько Хэлянь Пэй был зол на Цзян Чжэна за то, что тот стал причиной всех беспорядков, он больше не смог бы использовать это как основание для обвинения. Причина этого была проста – именно император был тем, кто повысил его до этой должности, и Цзян Чжэн был единственным чиновником, который заслуживал уважения в глазах этого «несказанного могущественного мудреца», что сидел на троне.
Лу Шэнь с полной уверенностью утверждал, что Цзян Чжэн «льстил и пользовался благосклонностью тех, кто был выше его», но император не был в этом уверен. Цзян Чжэн был не из тех, кто не понимал людскую хитрость. Он всегда знал, что их правящий император был никчемен и постоянно ходил с кислой миной. По этой причине все советы, что он давал императору об управлении, никогда не произносились в общественных местах, а давались наедине. Если его раздражала болтовня чиновника, Хэлянь Пэй просто закрывал дверь и отказывал в аудиенции.
Он мог наказать Цзян Чжэна по любому, пусть необоснованному поводу, но только не за «бесполезность» и «лесть», иначе это означало бы, что он сам не умел разбираться в людях и назначил на службу подобострастного подонка.
Хэлянь Пэй всю жизнь больше всего заботился о репутации. В свое время он командовал сотнями тысяч солдат во время нападения на Наньцзян из-за репутации. Он разозлился на Цзян Чжэна из-за репутации. В этот раз он смог сдержать себя и не наказать Цзян Чжэна… тоже из-за репутации.
Он посмотрел на Лу Шэня, который был одновременно растерян и ошеломлен, стоя на коленях в главном зале. Зная, что за спиной этого «чжуанъюаня» Лу стоял наследный принц, он взглянул на возмущенное выражение лица Хэлянь И. То, что его младший сын все еще придает значение чувствам, немного утешило его. Обычно он равнодушно наблюдал за происходящим, но в решающий момент понял, что должен защитить своих отца и братьев.
Затем он вспомнил вчерашний день. Слушая, как Хэлянь Ци горько плакал, говоря о «злодее», что причинил ему вред, и каждой фразой намекая на наследного принца, у него появилось несколько мыслей. Он подумал, что его второй ребенок, хоть и достоин жалости, все же был бессердечен и беспощаден. Испытав несправедливость, он не стал искать истинного виновника, а сразу подумал, что зачинщиком был его собственный кровный брат.