С некоторой грустью он понял, что все еще должен задержать его в темнице на какое-то время. Дать ему проявить сдержанность и усвоить урок было бы неплохо.
Расследование тянулось все дальше и дальше, и вскоре уже пост подошел к концу. Все это время люди изо всех сил старались что-то делать в попытке понять мысли старого императора. Они одновременно пытались очистить себя от связей с Хэлянь Ци и переманить своих врагов на его сторону.
Расследование по делу Хэлянь Ци с самого начала не отличалось большой активностью, но Чжао Чжэньшу и остальные быстро выступили козлами отпущения; вытянув из земли редиску, за ней потянулась нить грязи. Разного рода изобличители перекладывали ответственность с одного на другого, и никто не знал, на какой стороне реки окажутся их собственные Бодхисаттвы [2]. Когда все следят друг за другом, чувства отходят на второй план.
[2] Бодхисаттвы – бессмертные, спасающие людей. Они сделаны из глины, поэтому если поместить их на один берег реки, они не смогут помочь кому-либо на другом берегу, так как растворятся.
Хэлянь Пэй никак не показывал свое отношение к ситуации, наблюдая за тем, как они поднимают шум.
Чем больше по этому поводу будет волнений, тем больше людей в итоге забудут об этом.
Главный зачинщик неприятностей, Чжан Цзинь, никогда не был оптимистом и хорошо знал о своем конце. В тот же вечер, когда его задержали и заключили в тюрьму, он выпил заранее приготовленный яд. Смерть одним движением положила конец его бедам, безболезненно забрав его жизнь.
Паразиты всех мастей на северо-западе были уволены в общей сложности за десять дней. Сколько их было и насколько велик был масштаб, заставило всех ахнуть от удивления. В народе шутили, что если рубить головы северо-западных чиновников последовательно, то кто-то будет убит ошибочно, но если рубить головы по одной, то множество из них ускользнет от наказания.
Эти люди превратили живописный пейзаж Великой Цин в пустышку.
Но в итоге императорская казна была вновь наполнена, наследный принц получил устную похвалу, несметное число коррумпированных чиновников было уволено, а прихвостни второго принца разбежались. Что касается самого Хэлянь Ци, после его заключения вопрос в конечном счете отложили в долгий ящик: старые хитрецы из Министерства по делам двора продолжали ходить вокруг да около. Второй принц был наказан лишением годового жалования за «распущенность во время поста», и Хэлянь Пэй отправил его на домашний арест подумать о своем поведении.
Его Высочество второй принц хоть и понес катастрофические потери, но был больше напуган, чем ранен.
Наконец настало время сводить счеты.
Глава 52. «Пустые домыслы*»
* 无中生有 (wú zhōng shēng yǒu) – сделать [дело] из ничего, измышлять небылицы (ср.: высосать из пальца).
Пост закончился, промелькнула холодная зима. Столица, погруженная в молчание на три месяца, снова наполнилась радостью и весельем, народ праздновал, любуясь пейзажами реки Ванъюэ сквозь теплые цветастые пологи. Ночной дождь вымыл прохладу, по воздуху разлился сильный аромат цветов абрикоса, безбрежный голубой туман покрыл ветви ив, и все вокруг расцвело.
Прохожие подходили к подножию Запретного города и уходили, ни о чем не думая, лишь следуя за теплым ветром, слушая нежное пение незнакомых девушек и пьянея без вина.
Вся столица наполнилась спокойствием. Спустя три месяца поста Хэлянь Пэй словно выдохнул, оставил свое стремление стать «мудрейшим правителем» и перестал рано вставать для утренней аудиенции. Второй принц, разумеется, не имел возможности создать неприятности. Хэлянь Чжао и наследный принц вели себя еще более сдержанно, мало говорили и целыми днями следовали за своим стариком.
Это напоминало затишье перед бурей.
И гром разразился в апреле, когда отцвели цветы.
Неизвестно, ни откуда появился этот человек, ни что его так разозлило, но он стал автором рукописи под названием «Семь страхов, восемь заблуждений», которая мгновенно распространилась в народе и приобрела тысячи копий. Только когда она добралась до провинций Хунань и Хубэй, чиновники обратили на нее внимание. Под псевдонимом «Мастер смуты» [1] он изобразил истинные обличья императора, генералов и министров с такой точностью, словно в Ханьлиньской академии имелась пара скрытых глаз, что безмолвно наблюдала, как все суетятся и притворяются мертвыми.
[1] В оригинале псевдоним автора выглядит так: «风云客». Мы выбрали такой перевод, потому что он больше подходит ситуации, но на самом деле 客 (ke) чаще обозначает странника или путешественника, потому это же сочетание может переводиться как «Странник посреди бури/Странник на пути смуты».
Никто не знал, откуда эта дрянь взялась, но казалось, она прошумела на всю страну всего за одну ночь.
Хэлянь Пэй только получил удар по левой щеке, и гнев его не утих, как из воздуха на него обрушилась еще одна пощечина, что привело его в ярость. Осознав, что эта вызывающая рукопись затрагивает многие области и многих приспешников, он начал беспокоиться. Он никогда бы не подумал, что в народе найдется настолько дерзкий человек, что осмелится так нагло поносить его. Полыхая от гнева, он поклялся с корнем вырвать сорняки этого мятежа.
При дворе волны могли подняться даже без ветра, что уж говорить о таком громком событии.
Лян Цзюсяо во время привычной прогулки по улицам неизвестно откуда достал экземпляр. Не осмелившись отдать его своему лишенному чувства юмора дашисюну, он принес его «просвещенному князю» Цзин Ци.
Цзин Ци тотчас побелел и сделал ему замечание:
– Что за дрянь ты осмелился купить? Хочешь, чтобы император обыскал твою семью?
Лян Цзюсяо смутился и коснулся кончика своего носа. Он не знал, почему, но перед лицом этого молодого князя он испытывал чувство, словно не может поднять голову перед старшим. Он думал, что это все потому, что он по ошибке чуть не убил Цзин Ци однажды и теперь мучился от стыда. Лян Цзюсяо почесал нос и сказал:
– Взгляните, князь. Он ведь говорит правду.
Цзин Ци схватил книгу и бросил ее ему в голову, словно решив заменить Чжоу Цзышу в вопросах обучения:
– Лян Цзюсяо… ты действительно Великий идиот Лян. Император в ярости, вся столица в панике. Сейчас никто не осмелится громко говорить из опасения, что у стен есть уши. Однако ты осмелился принести эту вещь. Тебя не устраивает, что я и твой дашисюн еще живы, или что? Вон, вон, вон, не размахивай этим предо мной! Увижу еще раз – пройдусь по тебе ковшом!
Повара в княжеской резиденции были известны своим мастерством, так как раньше работали на императорской кухне. После окончания поста Лян Цзюсяо забегал сюда время от времени, чтобы поесть за чужой счет, потому успел хорошо узнать Цзин Ци. Несмотря на безграничное восхищение, Лян Цзюсяо совсем не боялся его и даже осмелился возразить:
– Но здесь нет посторонних…
Цзин Ци проигнорировал его, опустив голову к соболю, который сидел у него на руках:
– Завтра ты будешь охранять вход и не впустишь сюда этого Великого идиота. Если войдет, кусай его. Услышал меня?
Маленький соболь тотчас оскалился в сторону Лян Цзюсяо.