Когда Великий идиот Лян впервые приехал в поместье, он посчитал соболя довольно милым и пренебрежительно потрепал по заднице, заработав тем самым его ненависть. Маленький соболь будто бы видел в нем врага, убившего его отца, и безжалостно преследовал в попытке укусить. Как назло, противоядие, запасенное Цзин Ци, было полностью израсходовано, поэтому Лян Цзюсяо пришлось отправиться в поместье шамана, чтобы попросить его сделать еще.
У Си решил этот вопрос очень прямо. Он приказал, чтобы кто-нибудь принес ему пузырек с противоядием, и сообщил, что оно для разового использования.
Лян Цзюсяо тотчас состроил печальное лицо:
– Юный шаман, этого недостаточно. Он кусает меня каждый раз, когда видит…
– Такова природа животного, – бесстрастно сказал ему У Си. – Я ничего не могу с этим сделать. Раз так, то просто перестань посещать поместье князя.
Вот почему при виде того, как соболь собирается прыгнуть, героический дух Великого идиота Лян иссяк сразу на половину.
– К-к-князь, не могли бы вы придержать его? – заикаясь, пробормотал он. – Шаман сказал, что в следующий раз не даст мне противоядия… А!
Неизвестно, намеренно или нет Цзин Ци разжал руки, но не успели эти слова прозвучать, как соболь выпрыгнул из его объятий и с неимоверной скоростью бросился на Лян Цзюсяо. Лян Цзюсяо взвизгнул, отказался сходиться в рукопашной схватке и без оглядки выбежал из поместья, потерпев сокрушительное поражение.
Цзин Ци взял экземпляр «Семи страхов, восьми заблуждений» и очень внимательно прочитал его от начала до конца с веселой улыбкой на лице.
– Талантлив. Этот человек талантлив.
Закончив читать и смеяться, он положил книгу лицевой стороной вниз, а затем поднес ее поближе к свече и сжег. Когда осталась кучка пепла, он не стал никого звать и сам убрал ее.
Он подумал, что завтра ему стоит пойти и избить Чжоу Цзышу, чтобы он лучше присматривал за своим глупым невоспитанным шиди. Цзин Ци никак не мог понять: они разделяли одного учителя, так как же у такого яркого человека, как Чжоу Цзышу, мог быть такой неполноценный шиди?
Ситуация все больше выходила из-под контроля. Расследование среди простолюдинов постепенно сменило курс на императорский двор. Цзин Ци давно предвидел это: император дважды терял лицо и искал удобный случай исправить это. Атмосфера стала очень напряженной. Те, кто обладал хорошим нюхом, начали тайно сжигать рукопись в своих домах.
Естественно, ее объявят запрещенной литературой.
Проще говоря, это вело к преследованию писателей…
Теперь уже не имело значения, кто написал рукопись; теперь нужно было сказать, кто ее написал. Шутка в стихотворной форме может обернуться доказательством заговора одного из членов партии. Старый император все еще был императором и отличался от наследников, которые совершали мелкие преступления. Он не мог ничего сделать, но для такого дела пошевелил рукой, и это был мастерский ход – никого из господ, подавших иск против второго принца, не осталось, о каждом «позаботились».
Это дело изначально не было из тех, где толпа осталась бы безнаказанной. Не было и недостатка в людях, желающих занять официальный пост. Никто не остался прежним.
Конечно, кроме Цзян Чжэна.
Хэлянь Пэй обманывал всех и считал себя умным. Он скрывал свою силу, будто никто не мог понять, что так он готовит свою месть. Казалось, он с самого начала целился в Цзян Чжэна, но не трогал этого старика, лишь заставлял дрожать от страха целыми днями, что вылилось в серьезную болезнь.
Однако беда не приходит одна. На второй день пребывания Цзян Чжэна в кровати «вор» проник на задний двор семьи Цзян. Странным было то, что вор ничего не украл, но свернул шеи собакам, которые охраняли вход, и убил молодую служанку, вставшую посреди ночи. Другая служанка неожиданно увидела это и закричала так громко, что всех разбудила, потому «вор» убежал.
Как правило, воры воровали, а не убивали, и накачали бы собак наркотиками, что покончить с ними, – это был не вор, а убийца.
Неизвестно, кто был настолько дерзок, что осмелился покуситься на жизнь чиновника императорского двора под ногами Сына Неба. Хэлянь Пэй был потрясен произошедшим и немедленно приказал расследовать дело. Он даже созвал несколько десятков императорских гвардейцев для охраны дома Цзян Чжэна и приказал Хэлянь И посетить поместье от его имени. Несмотря на то, что наследный принц попросил Лу Шэня выдвинуть обвинения против Цзян Чжэна, сейчас он продемонстрировал пренебрежение прошлыми обидами и объединил все силы против общего врага, вызвав к себе Чжоу Цзышу и приказав, чтобы он тайно охранял поместье Цзян.
Было очевидно, кто любил пользоваться такими гнусными методами и питал ненависть к Цзян Чжэну. Над столицей навис еще более плотный слой густого тумана.
У Си не заботился ни о чем, кроме того, что сказал Цзин Ци о своем намерении не сдаваться, и сосредоточился на зарабатывании «денег на свадьбу». Чжоу Цзышу тоже получил с этого выгоду, так как знал о его хороших отношениях с князем Цзин. Будучи очень осторожным, во внешнем мире он действовал от имени «Долины целителей». Постепенно некоторые воины Наньцзяна, что бездельничали в поместье У Си, тайно покинули столицу и отправились в другие места.
Разумеется, Чжоу Цзышу не стал бы скрывать свои действия от Цзин Ци. Цзин Ци знал, что ребенок растет и его разум тоже. Он много лет провел в Великой Цин, но не мог стать частью двора, поэтому его желание сохранить свою власть в Цзянху было понятно… Конечно, он вел себя так, будто никогда не слышал глупостей вроде «если пойдешь со мной – пожалеешь», и просто смотрел на все сквозь пальцы.
Поскольку Чжоу Цзышу было приказано тайно защищать поместье семьи Цзян, Лян Цзюсяо нашел, чем заняться. Он считал это поручение невероятно стоящим. Лян Цзюсяо ранее уже слышал о господине Цзян, потому знал, что защищает верноподданного. В результате он добросовестно бродил по окрестностям поместья семьи Цзян, не имея времени на создание неприятностей.
Благодаря этому Чжоу Цзышу, который постоянно беспокоился за него, и Цзин Ци, который раздражался его присутствию, смогли вздохнуть с облегчением.
Однако у Великого идиота Лян выдался свободный день. Тогда он вспомнил о личных запасах хорошего вина, которые Цзин Ци хранил в поместье, и, не в силах совладать с ненасытным желанием, направился туда. Когда он радостно последовал за Пин Анем в сад, перед его глазами промелькнула тень, и у Лян Цзюсяо возникло нехорошее предчувствие, что радость закончится раньше времени. Он отпрыгнул назад, но даже несмотря на довольно быструю реакцию, на тыльной стороне его ладони осталась отметина – соболь поцарапал его.
Лян Цзюсяо втянул прохладный воздух, быстро запечатал основные акупунктурные точки на руке и заговорил с соболем, который сидел на пороге и удовлетворенно облизывал лапу.
– О, предки, неужели я должен умолять тебя прекратить? Насколько сильно ты ненавидишь меня, что до сих пор пытаешься ранить?
Пин Ань тут же отправился сообщить об этом Цзин Ци. Услышав новости, Цзин Ци помрачнел и сказал, держась за лоб:
– Почему он снова здесь…
Он пошел за противоядием, не нашел его и вспомнил, что давным-давно позволил Великому идиоту Лян съесть его вместо конфет.
Абсолютно бессильный, он сказал Лян Цзюсяо, рука которого безвольно повисла сбоку: