– Не пей холодное. Внезапный холод и внезапный жар могут нанести вред организму. В следующий раз не стоит приказывать им готовить лед.
Цзин Ци наконец убедился в собственной бесполезности, улыбнулся и ничего не сказал.
Войска Хэлянь Чжао и племя Вагэла неожиданно столкнулись в горном городе Ганьсу. Одни атаковали, другие защищались. Уже несколько дней как они застряли на мертвой точке. Хэлянь Чжао полагался на Министерство финансов в вопросах поставок, но государственная казна была пуста в течение десятилетий, из-за чего поддержки было недостаточно. Люди Вагэла же жгли, убивали и грабили на протяжении всего своего пути, тем самым получая бесплатные средства к существованию.
В условиях невольной битвы бросить оружие было нельзя, но если это затянется надолго, вероятно, повышение налогов вызовет немало возмущений в народе.
Скрытые болезни зародились уже давно, но воспользовались этим моментом, чтобы разом хлынуть наружу. Ряд наводнений на юге уже привели к погрому и беспорядкам. Хэлянь И распустил чиновников, которые питались потом и кровью народа, и поспешно конфисковал их имущество, чтобы наполнить казну деньгами, однако в конце концов это была лишь капля в море [1]. Не успела одна волна погромов и возмущений стихнуть, как хлынула другая, а войска в Лянгуане так и не были мобилизованы.
[1] 杯水车薪 (bēi shuǐ chē xīn) – досл. «чашкой воды тушить загоревшийся воздров».
Хэлянь И был чрезмерно загружен, ему казалось, что он сносит восточную стену, чтобы починить западную [2], но даже когда половина была отремонтирована, в Великой Цин все еще сквозило отовсюду.
[2] 拆东墙补西墙 (chāi dōngqiáng bǔ xīqiáng) – обр. взять в долг у одного, чтобы заплатить другому; создать новую проблему, пытаясь найти решение старой.
У Си взял полотенце и вытер пот со лба Цзин Ци. Движения его рук были мягкими, но слова звучали по-прежнему откровенно:
– Сам посмотри. Изначально твои навыки боевых искусств должны были стать неплохими, но ты был слишком легкомысленным и не заложил крепкую основу в детстве. Поэтому, как бы сильно ты ни хотел наверстать упущенное сейчас, это будет пустой тратой сил и не принесет результата.
Отвар застрял у Цзин Ци в горле, чуть не заставив его задохнуться на месте.
У Си с улыбкой похлопал его по спине.
– Нет никакой пользы в пустых, но приятных словах. Лучше сказать тебе правду.
Цзин Ци довольно долго задыхался, а затем процедил сквозь зубы:
– Спасибо за совет.
У Си положил полотенце, вздохнул и обнял его сзади.
– Обо всех ваших делах я и слова не скажу. Но когда мне грустно на душе, я тоже люблю искать себе занятия: практиковать боевые искусства или вытаптывать траву во дворе. Так или иначе, я сейчас свободен, так лучше уж составлю тебе…
Не успел он закончить, как вдруг вошел Пин Ань.
– Юный шаман, Ну Аха здесь.
Пин Ань был очень понимающим человеком. Молниеносно сказав это, он даже веки не поднял, не стал смотреть на то, что не соответствовало нормам, и немедленно испарился. У Си ничего не оставалось, кроме как несколько неловко отпустить Цзин Ци, подумав, что Ну Аха действительно немного раздражал.
Ну Аха вошел с выражением великого горя на лице. В его обширной речи была только одна основная мысль: «Юный шаман, долго вы еще не будете возвращаться домой? Вы должны принимать важные решения, неужели вы отказываетесь от своих обязанностей?»
У Си нахмурился, но стоящий рядом с ним Цзин Ци рассмеялся.
– Ладно, возвращайся. Я позову людей и тоже займусь делами. Тренироваться не буду.
У Си встал, но так и не перестал беспокоиться.
– Если ты хочешь больше заниматься боевыми искусствами, поддерживать себя в форме и быть здоровым – это всегда хорошо, но тебе нужен кто-то за компанию, чтобы ты не поранился или не выпил что-нибудь ледяное, навредив своему телу, – сказал он Цзин Ци.
Приятного в этих словах было мало, но Цзин Ци понял его добрые намерения и с улыбкой кивнул.
У Си отошел на два шага, но вдруг понял, что не хочет расставаться с ним, поэтому снова повернулся, обнял Цзин Ци за шею и мимолетно поцеловал его губы прямо перед Ну Аха. Только тогда он почувствовал, что получил достаточно.
Ну Аха обалдело проследил, как шаман хладнокровно подошел, бросил «Пошли» и собрался уходить первым. Поспешно отвесив Цзин Ци большой поклон, он радостно догнал У Си.
Ну Аха подумал про себя: «Как там говорят люди Великой Цин? Отсутствовавшего даже незначительное время человека надо воспринимать по-новому?»
Шаман был действительно мудр и силен, раз наконец, спустя несколько лет, добился успеха.
Цзин Ци сдержал усмешку, опустил голову, некоторое время смотрел на линии своей ладони, а затем выпил весь теплый, не слишком приятный на вкус отвар и приказал:
– Пин Ань, принеси сменную одежду и попроси кого-нибудь подготовить экипаж. Я уезжаю.
Пин Ань кивнул и передал приказ. Цзин Ци привел себя в порядок, переоделся в неприметный халат, забрал из своего кабинета свиток с картиной и сел в экипаж.
Прибыв к небольшому трактиру с ветхим порогом, задувающими отовсюду сквозняками и пустынным двором, Цзин Ци вышел из экипажа, поднялся в отдельную комнату на втором этаже и трижды легонько постучал в дверь.
Дверь открылась. Человек в темной одежде бросил на него быстрый взгляд и впустил внутрь. Дверь закрылась.
Эта так называемая «отдельная комната» на самом деле была не более чем чрезвычайно скрипучей обшарпанной дверью с несколькими окнами, которые можно было закрыть только наполовину, и не имела звукоизоляции.
Человеком в темной одежде оказался дворцовый евнух Ван У. Он преданно исполнял свой долг в течение многих лет и обладал собственными связями, что позволяло ему беззвучно покидать дворец.
Они оба молчали. Цзин Ци сразу перешел к главному, молча развернув свиток. Картина была собственноручно написана старым князем, место подписи занимала его личная именная печать. Надпись гласила: «Год синей Обезьяны, третий лунный месяц, седьмой день. Подарок любимой жене». Цзин Ци поднял очень серьезный взгляд на Ван У. Тот какое-то время тщательно осматривал картину, а затем медленно кивнул.
Лицо Цзин Ци не выражало эмоций; он не выглядел ни радостным, ни разгневанным, лишь глаза сверкали. Кивнув, он неторопливо убрал картину и выудил из рукава мешочек. Сунув тот в руку Ван У, он одарил его глубоким взглядом и низко поклонился в знак благодарности.
Ван У был слугой, потому, конечно, не осмелился принять такой жест, поспешно отступив в сторону. Цзин Ци махнул рукой, велев ему возвращаться во дворец самостоятельно, а затем сел и заказал кувшин вина и закуски.
Ван У ушел так же быстро, как и пришел, едва ли позволив кому-нибудь заметить себя. Мешочек в его руке был очень тяжелым и на ощупь отличался от золота, что ему давали раньше. Покинув трактир, Ван У тайком заглянул в него – мешочек был наполнен драгоценными камнями кошачьего глаза. Он тихо выдохнул с облегчением и с трепетом убрал его, зная, что подарок на самом деле был совсем не таким тяжелым – князь благодарил его не за информацию, а за то, что он спас ему жизнь.