Лу Шэнь взял на себя полный контроль над Министерством финансов. Первым делом он приказал, чтобы воины, идущие с запада, прошли через Мяньчжоу, а идущие с юга – через Цанчжоу, поскольку там находились самые большие и самые близкие к столице склады провизии. Пройдя через них, армия придет в столицу с собственным провиантом и фуражом. Ранее заготовленное оружие и снаряжение было похоронено в битве на северо-западе, а заново собирать средства и материалы было уже слишком поздно. Мяньчжоу, Цанчжоу и прочие подобные округи находились недалеко от столицы, но все еще на весьма приличном расстоянии. С учетом нынешнего беспорядка, неудача была весьма вероятна, потому призванным в столицу войскам приходилось выполнять несколько обязанностей одновременно.
Что до Цзин Ци и Чжоу Цзышу, они занимались кое-чем другим.
С самого основания Великой Цин в столице существовало министерство, специализирующееся на вопросах Весеннего рынка и носившее название «Северный департамент». Изначально оно было подконтрольно главе приказа придворного этикета, но затем для облегчения работы туда пришло немало чиновников из племени Вагэла, и постепенно оно отделилось, превратившись в самостоятельный орган.
Весенний рынок проводился на северо-западе лишь один раз в году. Северный департамент имел не так много обязанностей, но находился в весьма выгодном положении. Чжао Чжэньшу некогда совершил множество сделок с вождем племени Вагэла, Гэше. Обменивая деньги на власть, Чжао Чжэньшу самолично взрастил этого волка, и с тех пор департамент превратился в невидимую нить между Чжао Чжэньшу и столицей.
Чжан Цзинь тоже не вмешивался в эти частные сделки, ведь в конечном счете чужаки оставались чужаками, не стоило впутывать их во внутреннюю политическую борьбу Великой Цин. Именно поэтому во время чистки на северо-западе толстобрюхие паразиты вроде него чудесным образом смогли спастись.
Когда на северо-западе объявили чрезвычайное положение, Хэлянь И поручил Чжоу Цзышу внимательно следить за этой группой. В условиях нынешнего военного положения тот окончательно сорвал с себя маску и сразу посадил их всех под домашний арест.
Конечно, Цзин Ци понимал, что эти толстяки с животами в два раза больше их голов давно не видели варваров и занимались только деньгами, не имея отношения к этой войне. Может, и сам Гэше понятия не имел, чем они занимаются. Тем не менее, сейчас требовалось что-то, способное вызвать более сильные эмоции, чем пугающие лозунги «воины племени Вагэла непобедимы», что распространялись по городу, как чума.
Цзин Ци никогда не был лидером, способным вести дела. Ему хватало и возможности давать советы на вторых ролях. Он не имел достаточно смелости, чтобы принимать решения в одиночку, однако понимал человеческие сердца лучше, чем кто-либо другой, и знал, что самым пугающим сейчас было не войско племени Вагэла, взирающее на них, как тигры на добычу, а беспокойство и смятение в умах людей столицы.
Будь то реальными находками или необоснованным вымыслом, Чжоу Цзышу выдвинул бесчисленное количество обвинений против всех чиновников Северного департамента с чрезвычайной эффективностью. Настоящие или фальшивые, они все обладали максимальной провокационной силой. Не знающие правды, услышав, как их перечисляют вслух, захотели бы содрать кожу с этих «совершивших тягчайшее преступление» людей.
Затем Цзин Ци собрал около сотни воинов императорской гвардии, чтобы без малейшего предупреждения окружить Северный департамент.
Не заботясь о приветствии, они ворвались внутрь, выволокли людей одного за другим, сорвали с них служебную форму прямо на улице и связали. Пока один человек отправился сообщать новость, второй методично организовывал ряд сопутствующих операций по конфискации имущества.
Затем, сидя верхом на лошади, Цзин Ци бесстрастно приказал привязать этих дрожащих людей к большим деревянным столбам и позади каждого повесить большое белое полотно с объяснением, кто этот человек, будь он выходцем из племени Вагэла или их прихвостнем из Великой Цин, и что за преступления он совершил, пункт за пунктом. После он лично с позором провел их по улицам.
Зная, что среди горожан много тех, кто не умеет читать, он взял с собой двух подчиненных Чжоу Цзышу мастеров, Лу Юя и Дуан Пэнцзюя. Используя внутреннюю ци, они слово за словом читали написанное вслух так, что даже вдалеке было хорошо слышно.
Люди высыпали на улицы, словно на празднество. Простолюдины и солдаты, следящие за порядком, собрались по обе стороны главной улицы. Неизвестно, кто первым бросил кусок гнилого, покрытого листвой овоща в голову начальника Северного департамента, который громко кричал о несправедливости обвинений, но постепенно толпа начала закипать: камни, гнилые овощи, плевки и все, что у них было, полетело в сторону шествия.
Воины, назначенные «поддерживать порядок», могли бы остановить их еще в самом начале, но они тоже были людьми; их друзья и родственники погибли на северо-западе. В результате солдаты и горожане стали одной семьей, а броски переросли в пинки и избиения.
Они знали, что эти люди – большеголовые, пузатые, толстые – из племени Вагэла. Больше те не были несравнимо сильными, не были непобедимыми. Именно эти чужаки сейчас напускали зловоние на мягкую, мирную землю, покрытую золотой пылью, убивая их братьев и семьи, сея хаос и разделяя людей навечно.
Никто не понял, когда Цзин Ци и Чжоу Цзышу исчезли из поля зрения. Цзин Ци стоял на высокой башне, некоторое время молча глядя на все это, а затем сказал:
– Цзышу, позже пообщайся с людьми и немного подбодри их. Тем, кого не забили до смерти, следует нанести еще один удар по черепу. Трупы нужно собрать, как только люди разойдутся, отрубить им головы и повесить над городскими воротами.
Цзышу мягко выдохнул, с ухмылкой покачав головой.
– Князь, ты не знаешь, но сейчас даже я чувствую облегчение на сердце, словно огромный камень, что сдавливал мне грудь, разлетелся на части.
Цзин Ци прищурился и вдруг наклонил голову, посмотрев на него:
– Слышал, что ты наконец отослал малыша Лян?
Чжоу Цзышу снова покачал головой, мучительно улыбнувшись.
– Если он не уедет, мне придется постоянно волноваться о нем. Если он попадет в переделку в подобное время, у меня не останется сил на помощь ему. Я приказал кое-кому увезти его.
– Позаботься о том, чтобы он не возненавидел тебя на всю жизнь, – ответил Цзин Ци, натянуто улыбнувшись.
– Князь, любовь глубока лишь тогда, когда ненависть ей соответствует, – пошутил Чжоу Цзышу. – Этот подчиненный не так любим людьми, как князь.
Цзин Ци замер на мгновение, а затем посмотрел на него, нахмурившись.
– Подшучиваешь над этим князем?
Чжоу Цзышу сдержал ухмылку.
– Князю нужно позаботиться о себе, не испорти здоровье злостью. Я все еще жду чаши хорошего вина, что ты обещал мне в будущем. Слышал, что… Наньцзянское вино из пяти ядов обладает немалыми целебными свойствами.
Несколько суровый вид Цзин Ци тут же испарился. После минутного затишья он мягко ответил:
– С твоим благословением, старый друг, если я действительно доживу до этого дня, то что уж говорить о вине – тогда я попрошу красивую госпожу с тонкой талией из Наньцзяна стать твоей женой.