– Великий Шаман, этот князь уже поклялся тебе в преданности однажды. Может ли быть такое… такое, что… ты хочешь услышать от меня клятву в вечной любви?
У Си внезапно вспыхнул, на его лице читалось удивление.
Цзин Ци, нахмурив брови и сделав страдающую мину, заговорил так, словно действительно всем своим существом мучился в поисках ответов:
– …Этот князь и правда никому раньше подобного не говорил, но я могу предложить несколько вариантов. Ты хочешь услышать: «И лишь тогда, когда исчезнут горы, не будет рек, и зимнею порой гром сотрясет уснувшие просторы, а среди лета снег пойдет густой, и небеса сольются вдруг с землей, тогда и лишь тогда расстанусь я с тобой!» [4]? Или, может, ты хочешь услышать: «Мы не расстанемся, пока не сгниют зеленеющие горы, по воде не поплывут железные грузы и Желтая река не высохнет окончательно»…
[4] Поэма в жанре юэфу «Клянусь тебе я небом голубым…» , автор неизвестен. Перевод А. Тер-Григоряна.
Не успев закончить, он краем глаза заметил, как шея У Си стала покрываться мурашками. Лицо последнего поочередно то бледнело, то темнело, и тогда Цзин Ци бессовестно рассмеялся.
Весьма банально, но в то же время убедительно – не каждый мог похвастаться таким уровнем мастерства и бесстыдства.
Неясно, смех так повлиял на его рану или что-то еще, но он слегка согнулся от боли, прижав руку к груди. На его лице, однако, сохранилось лукавое выражение.
– И ты все еще смеешься?! – нахмурившись, прикрикнул У Си. – Не двигайся, дай мне посмотреть.
Цзин Ци послушно перестал смеяться и позволил ему проверить рану. Его улыбка постепенно угасала, и он вдруг вспомнил что-то.
– Однажды, давным-давно, ты спросил меня о стихотворении. Ты еще помнишь это?
– Хм? – У Си осторожно размотал бинты на его груди.
– Ты спрашивал меня о «Грохочущем барабане»…
У Си наносил лекарство заново, и брови Цзин Ци слегка нахмурились от боли. Ничего не сказав об этом, он просто сделал паузу, а затем мягко продолжил:
– «Увы мне, увы, как разлука горька, живым возвратиться не чаю я боле! Увы мне, увы, как любовь ни крепка, она не изменит сей горестной доли»… [5]. Жизнь и смерть тяжелы, но не так важны, как единство и разлука. Тогда я думал об этой фразе, и ты все же пришел.
[5] «Грохочущий барабан» из «Книги песен», перевод Кравцова М.Е.
Движения У Си на мгновение замедлились, но он не поднял на него глаз, лишь тихо кивнув.
На самом деле Цзин Ци таким способом часто дурачил людей… Однако У Си подумал, что даже если эти слова были произнесены, чтобы одурачить его, он готов принять это с удовольствием.
«Мы, за руки взявшись, когда-то с ней шли, дожить до седин дружной парой мечтали»… Вот и все.
Я думал о тебе, и ты пришел – вот и все.
Экстра 2. «Послесловие»
Неизвестная пестрая птичка села на плечо Цзин Ци. Он некоторое время удивленно осматривал ее, а затем подумал, что в человеческом мире не было более оживленного места, чем Наньцзян, – здесь круглый год кипела жизнь.
Подбежавший наньцзянский подросток кинул на Цзин Ци взгляд своих больших, пытливых глаз и наклонился, прошептав на ухо У Си пару слов. Тот кивнул и повернулся к Цзин Ци.
– Учитель… кхм, предыдущий Великий Шаман, которого мы сейчас зовем Великим Мудрецом, хочет видеть тебя.
Взгляд Цзин Ци, беспорядочно блуждавший повсюду, вдруг сфокусировался, и он повернул голову, спросив:
– Что?
– Я говорил ему о тебе. Он уже долгое время хочет познакомиться с тобой.
Цзин Ци почувствовал, как губы стали сухими, и на короткое время оцепенел, наконец спросив:
– И что… ты сказал ему обо мне?
– Я сказал, что отдал тебе свое нефритовое кольцо, – улыбнулся У Си.
В эту долю секунды У Си показалось, что выражение лица Цзин Ци слегка исказилось.
– Что-то не так? – спросил он, прекрасно зная ответ.
Цзин Ци торопливо покачал головой, потом кивнул, потом снова покачал головой и наконец беспомощно спросил:
– Могу… могу я для начала хотя бы переодеться?
Он в панике бросился прочь. У Си не знал почему, но эта растерянность обрадовала его. Он поднял руку, и маленькая змея, свернувшаяся у него в рукаве, выскользнула наружу, высовывая язык. Она обвилась вокруг его руки и ласково потерлась о нее. Подул ветер с густых лесов и гор, принеся с собой теплый влажный запах земли…
Дом.
Никогда прежде это чувство не было настолько сильным. В то мгновение напряжение в его сердце ушло, словно оборвалась струна циня. Все его тело расслабилось, он был невероятно счастлив; это чувство было настолько нереальным, что ему показалось, будто он находится в трансе и все это лишь иллюзия. Он невольно подумал о том, могло ли это быть просто еще одним сном из-за наркотика?
Чтобы проверить, он незаметно сжал пальцы в кулак и надавил ногтями на ладонь.
Было больно. Он улыбнулся.
Цзин Ци провозился больше половины дня и наконец вышел, сменив ту слегка поношенную одежду, что носил обычно, на длинное серебристо-голубое платье. Необычный бледно-голубой цвет на первый взгляд казался несколько мрачным, но лицо Цзин Ци, только недавно оправившегося от раны, на контрасте с ним выглядело белым, словно нефрит. На талию был повязан кусок атласа шириной с ладонь. В солнечном свете на его рукавах можно было разглядеть сложные декоративные узоры, вышитые серебряной нитью, а сбоку висел кулон из белого нефрита. Он выглядел несколько величественно, и его торжественность смогла скрыть обычную легкомысленность в персиковых глазах, придав ему даже слишком благородный вид.
У Си оглядел его с головы до ног. Так и не придумав красивых слов, он просто сказал:
– Хорошо выглядишь.
Цзин Ци улыбнулся ему, но его улыбка была слегка натянутой. Если бы он должен был встретиться с Великим Мудрецом Наньцзяна в качестве князя Наньнина, то был бы хладнокровен и собран и, возможно, даже принес бы кувшин вина. Но сейчас… почему-то ему казалось, что это был очень деликатный вопрос.
За все три сотни лет прошлых перерождений и этой жизни чувство, словно он идет знакомиться с тещей… все еще было новым для него. Все это не предназначалось для ушей посторонних.
– Учитель – легкий в общении человек. Не нужно нервничать, – неожиданно снова заговорил У Си.
Цзин Ци надолго закашлялся.
– Каким именно глазом ты видишь во мне нервозность?
У Си безмолвно улыбнулся, оставив его волноваться в одиночестве. К счастью, Цзин Ци невероятно хорошо контролировал свои эмоции, быстро успокоился, косо посмотрел на него и расправил рукава, строя из себя невозмутимость:
– Ты собираешься отвести меня к нему или как?
Ухмылка У Си стала еще шире, и он пошел вперед, ничего не сказав. Его появление вызвало недоуменные взгляды бесчисленного количества людей. Этот… довольно улыбающийся мужчина, с приподнятыми уголками глаз… был Великим Шаманом?
Прошлый правитель Наньцзяна, ныне живущий в уединении Великий Мудрец, в это время держал во рту свою большую трубку, глубоко затягиваясь и выглядя предельно спокойным. Тем не менее, старик на мгновение бросил взгляд на дверной проем и заерзал, как будто у него под задницей росли гвозди, — его любопытство было очевидным. Вскоре пришел слуга и доложил, что Великий Шаман кого-то привел.
Глаза Великого Мудреца посветлели. Он невольно выпрямил спину, но затем остановился, снова расслабился и напустил на себя равнодушный вид.