— Ну, показывай свои закрома, Калиостро хренов.
Мазин обречённо вздохнул и под взглядами троих так и не произнёсших до сих пор ни единого слова свидетелей побрёл открывать.
Обстановка «операционной», как называл её сам владелец, произвела на гостей различное, но очевидно сильное впечатление. Корней с удивлением и восторгом бродил среди мерцающих экранов, бегущих синусоид осциллографов и подёргивающихся стрелок неведомых приборов, Матвей, издав негромкое матерное восклицание, застыл у пульта с множеством мигающих лампочек и знакомым ему по компьютерным играм джойстиком, а Енох, остановившись на пороге, с недоумением и любопытством осматривал странное оборудование.
— Так это и есть, Енох, ваша чудесная камера? — спросил наконец Корней, указывая на блестящий шкаф с раструбом. — Как вы ухитрились её сюда протащить?
Енох сначала непонимающе посмотрел на Корнея, а когда смысл вопроса дошёл до него, то, растеряв всю свою серьёзность, оглушительно расхохотался.
— Михаил Александрович, — обратился он к скорбно застывшему в стороне Мазину, — представление удалось, не томите публику — раскройте секрет фокуса, достаньте секретную начинку вашего чудо-агрегата.
Тот, со вздохом покорившись неизбежному, шаркая, зашёл за загадочный шкаф и, повозившись там, пощёлкав какими-то замками и задвижками, вытащил из его нутра деревянную, поблёскивающую бронзовыми кольцами и линзой объектива старинную фотографическую камеру. Тогда рассмеялся и Корней — неловким, недобрым смехом человека, признающего, что его одурачили; следом похихикал и Матвей, вообще не понимающий, что происходит; и лишь простодушный Макс, успевший уже полечиться на невиданном аппарате, совершенно запутался и, не разглядев ничего смешного в ситуации, задал вопрос:
— А зачем?
Ответил ему Енох, не упустивший случая уколоть старого знакомого.
— Макс, вы, несмотря на вашу богатую приключениями и неприятностями жизнь, остались наивны как младенец. Не понимаю, как вы занимаетесь инвестициями… хотя, впрочем, результат их легко предсказуем. Ну как вы себе представляете, можно получить с недоверчивых и опасных клиентов высокую, даже очень высокую оплату за простой снимок на старую фотокамеру? А за это великолепие с невежественных в своей массе богатеньких нуворишей можно запросить сколько захочешь, тем более что результаты будут — камера-то работает.
Енох бережно принял из рук Мазина камеру, вынес её в кабинет, поставив на стол, внимательно осмотрел, остался доволен и даже погладил её ласково по полированному корпусу.
— Давненько не виделись, старая подруга, — прошептал он еле слышно. — Давненько. В машину её? — поинтересовался он у внимательно наблюдавшего за ним Корнея.
— Нет, — отозвался что-то решивший для себя Корней. — Мы пока оставим её на хранение, на ответственное хранение, — произнёс он с нажимом и выразительно посмотрел на вздрогнувшего Михаила Александровича, — у нашего замечательного лекаря. Он будет пока следить за ней, охранять и даже с моего разрешения иногда пользоваться. А дальше я подумаю, куда её лучше деть. Да, Михаил Александрович?
— Да, хорошо, — прошептал смирившийся с судьбой Мазин. — Как скажете.
— Дело ваше, Корней. Теперь она принадлежит вам, вам и решать, — пожал плечами Енох.
Корней со словами «Позвонишь завтра днём, подъедет Бригадир, и перетрёте все условия» бросил на стол перед Мазиным визитку с номером и двинулся к выходу.
Енох тоже направился было за ним, но вдруг остановился и повернулся к застывшей троице.
— Что-то мне подсказывает, господа, что мы с вами ещё увидимся. Когда-то давно на досуге я составил ваши гороскопы. Там оказалось мало интересного, и я забыл об их существовании, но вот недавно, наткнувшись на эти бумаги в своём архиве, я попробовал совместить их и наложить на свой гороскоп, и тут обнаружились интереснейшие совпадения — они пересеклись снова все вместе. Я не поверил, решив, что где-то вкралась ошибка, что надо будет пересчитать заново, но теперь вижу, что сомневался я зря — расчёты оказались верны. Хотелось бы надеяться, что это наша последняя встреча, но теперь я уже не так уверен. Со звёздами спорить дело безнадёжное. — И, обращаясь к Турн-унд-Таксису, дёрнувшемуся вслед за ним, добавил: — А вы, Макс, оставайтесь… Я свяжусь с вами позже.