Как могли, перебивая друг друга и старательно избегая упоминания слова «фотокамера», компаньоны растолковали детине в майке цель своего прихода. Детина не впечатлился и, буркнув, что давно не видел того, кто им нужен, стал закрывать дверь. Мазин подставил ногу, не давая двери захлопнуться, и вытащил из кармана три рубля. Детина сразу стал сговорчивей, приоткрыл дверь и поведал, что Толик, тот, которого описывает Мазин, пропал ещё дней пять тому назад и что примерно тогда же его уже спрашивал один мужик.
— Как он выглядел — этот, который спрашивал? — встрял Макс.
— Да обыкновенно, невзрачный такой, в очочках, — ответил детина, не отрывая взгляда от денег. — Ещё имя такое смешное. Передайте, говорит, если спрашивать будет кто. Боцман! — крикнул он кому-то из сидящих у стола. — Как того мужика-то звали, который про Толяна спрашивал? Ну, имя такое странное, как у этих, которые при гаремах живут?
— Пидор, что ли? — отозвался хриплый голос из комнаты, и вся компания загоготала.
— Да, сам ты… Нет… Этот… О, вспомнил, евнух!
— Может, Енох? — мертвенным голосом переспросил Макс.
— Точно, Енох, — подтвердил детина и, выхватив трёшку из пальцев Мазина, захлопнул дверь.
10.3
Идти во второе место, которое наметил для поисков Мазин, уже не имело смысла: коллекционеры собирались в садике с утра пораньше по выходным, и потому Михаил Александрович решил отправиться туда следующим утром, благо была суббота. Да и вообще, после разговора с алкашами его сильно подташнивало. Букет запахов, вырывавшийся из их жилья, был таким сильным, что Мазину хотелось заткнуть нос. Он подумал, что в последние дни стал гораздо острее, чем раньше, ощущать запахи, свалил это на подступающую весеннюю аллергию, которая случалась у него почти каждый год, и перестал об этом тревожиться.
Макс пригласил компаньона поужинать в ресторан гостиницы «Москва», где он вот уже почти месяц с коротким перерывом жил, но Мазин подумал, решил, что светиться в интуристовском ресторане ему не следует, и кое-как объяснил это недоумевающему иностранцу. Для ужина выбрали весёлый «Баку» на Садовой улице, недалеко от Невского проспекта. Изголодавшийся Макс заказал всё, что насоветовал ему жуликоватый официант, и уже раз попавшийся на эту уловку Мазин тихо хрюкнул, когда тот выбрал самое дорогое блюдо в меню — фирменный шашлык «свинаси», но промолчал. Неторопливо и с удовольствием, под дефицитные Хванчкару и Киндзмараули они уничтожили бесконечное количество разнообразных закусок и салатов и наконец дождались момента, когда в зале выключился свет, молодой барабанщик забил в тамтам, и звонкий, высокий голос заливисто завопил: «Виноси»! Под гулкую дробь семенящим шагом два официанта вынесли металлическую подставку, на которой над ярко горящей таблеткой сухого спирта стояли составленные шалашиком шампуры с шашлыком. Мясо, впрочем, оказалось сочным и удивительно вкусным, что искупило для Макса заливистый смех соседа.
Когда оба наелись уже до полного изнеможения и едва дышали, наелись настолько, что разговорчивый официант не смог соблазнить их ни пирожными буше, ни свежей пахлавой, Макс снова вернулся к отложенной утром теме.
— Михаил Александрович, неужели вы бы не хотели, чтобы всё это — нет, конечно, не этот ресторан, а вообще вся эта жизнь длилась не те несчастные отведённые вам шестьдесят, ну семьдесят лет, а столько, сколько вы пожелаете? И не та полная ужасной старческой немощи и боли жизнь, которая ждёт вас впереди, а полноценная, полнокровная жизнь в здоровом и крепком теле.