Мазин нервно крутил в руках коробок со спичками.
— Макс, а почему вы всё время говорите обо мне? А у вас есть другой вариант старости?
— А я, Михаил Александрович, собираюсь торговаться с этим Енохом и поставить ему условие, что мы будем использовать камеру совместно. Я тоже хочу быть бессмертным! Я тоже хочу, пусть не сейчас, но сменить своё постаревшее тело на другое — более молодое и здоровое. Почему нет, Михаил Александрович? Знаете, есть фраза, что такая возможность выпадает раз в жизни… Так вот, это не тот случай! Такая возможность выпадает раз на многие миллиарды жизней! Разве можно ей не воспользоваться? Вы со мной, Михаил Александрович?!
— Не знаю, Макс, — после долго молчания и перекатывания хлебных крошек по скатерти ответил тот. — Это всё так необычно. Я пока ничего не надумал. Дайте мне время. Хотя бы до утра.
Мазин вернулся домой сытый, сильно озадаченный… и снова пьяный. В эту ночь ему не спалось. Проворочавшись в постели около часа, он встал, заварил чай, закурил и стал расхаживать по комнате, рассуждая вслух и жестикулируя. Заспанная мышка, разбуженная этим неожиданным шумом, выползла из домика и, пристроившись поближе к решётке клетки, стала внимательно слушать, сочувствующе покачивая маленькой головкой. Михаила Александровича мучили сомнения. С одной стороны, открывшаяся внезапно перспектива вечной жизни была так поразительна, что у него захватывало дух. Бессмертие! Ну, пусть не вечно, пусть двести, триста лет! Столько всего можно будет… И вот на этом месте он спотыкался. Никакого чёткого представления о том, чем он её заполнит, чем будет заниматься в этой новой, вечной жизни, на ум ему не приходило. Портила радужную картину и другая сторона предлагаемого бессмертия — необходимость для этого отобрать чьё-то тело и, хоть он старательно и обходил это слово, фактически убить кого-то. Ведь переселить чьё-то сознание в своё старое и изношенное тело — даже оставив его в живых — это то же самое убийство или даже хуже: скорее всего, это обречь человека провести остаток жизни в сумасшедшем доме. Ему совершенно не нравилась эта мысль, и он отгонял её, ища всё новые оправдания и перебирая варианты, как можно было бы погуманнее обойтись со старым телом. Так ничего не придумав и не решив, он снова лёг в постель и на этот раз наконец уснул. Всю ночь его мучили кошмары, встал он снова не выспавшись и с головной болью.
N/N
Пришло время, читатель, оторваться совсем ненадолго от нашего повествования, которое, вместо того чтобы течь себе плавно ручьём, принялось извиваться, подсовывать под скользкие подошвы наших сандалий подводные ямы и острые камни, а то и вовсе прятаться в подземные русла. Да что ж поделаешь, если так оно и случилось, если так выстроились и переплелись эти странные события. Но перед тем как двигаться дальше, перепрыгивая с камня на камень, стараясь не поскользнуться и не упасть в этот быстро несущийся поток, передохнём минутку на берегу.
Авторское отступление — первое и единственное.
Знаю — упрекнут меня некоторые за то, что уж слишком часто и много мои герои едят и выпивают; что напрасно уделяю я этому процессу и его деталям так много внимания; что наводит это читателя на мысль о моём голодном, ущербном детстве и явной приверженности к алкоголю и что на самом деле всё не так было в те «замечательные и милые застойные времена», о которых так любят сейчас поностальгировать некоторые или не жившие в них, или в силу свойств памяти, со временем отсеивающей всё неприятное, делающие вид, что ничего этого не было.
Было! Хватит врать! Было, и чёрт вас всех, лгунов беспамятных, нацепивших розовые очки, подери! Хотя почему беспамятных? Может, для вас этого действительно не существовало. Вполне возможно, что с балкона отдельной квартиры в сталинской высотке и вправду было не различить того, что творилось внизу. Возможно… Но тогда и помолчите! Отойдите в сторону и дайте тем остальным, миллионам живших и выживших в этой отстойной яме, высказаться. Вы вспоминаете те времена «с умилением»? Ну и ностальгируйте себе, и чума на вас! А остальным, помнящим унижение бесконечных очередей, в которых растрачивалась жизнь; выживавшим на нищенские зарплаты; копившим весь год, чтобы отвезти ребёнка в крохотную конуру на море и накормить его недоступными фруктами; читавшим по ночам в блёклых третьих машинописных копиях то, что вы могли читать в оригинале, но не читали! — вот им, им будет понятно, о чём это. Для них и написано.