— Ну да, — добавил Макс. — А он-то здоровенький будет.
— Почему? — не понял Енох.
— Так у него же там ещё одна ваша камера, «Далет», которая у меня в замке осталась.
— Тем более. Значит, вы получите ваше тело назад в полной сохранности, — засмеялся Енох. — Ладно. Давайте к делу. Слушайте внимательно, Макс. Мне нужно, чтобы вы нашли и раздобыли мне — неважно как: выпросили, купили, украли — следующие предметы…
Глава 3
3.1
Раз в неделю, обычно по субботам, в свободный от дежурства день, Зиновий Аронович вдвоём со старым приятелем, капитаном угрозыска Лёнькой Фоминым, ходил в баню. Оба жили неподалёку от площади Мужества, оба были страстными парильщиками, и поэтому к восьми утра, к первому, свежему пару оба уже стояли у дверей бани №13 — с вениками, шапками, рукавицами и, конечно, с пивом. Нахлестав друг друга распаренными в тазу дубовыми, не покупными, а лично нарезанными за городом вениками, сделав по три захода на верхнюю полку парилки, на которой и привыкшие к адской жаре черти не выдержали бы и минуты, приятели сидели в раздевалке, завернувшись в простыни, пили из бутылок пиво и блаженствовали, когда по залу прошёл человек, сильно заинтересовавший Зиновия Ароновича.
— О! Так вот он куда устроился, — сказал Зиновий приятелю, указав на ничем не примечательного, среднего роста мужчину лет сорока пяти в белом халате банного работника. Вид у мужчины был довольно потёртый и неухоженный. Давно не стриженные тёмные с заметной сединой волосы, трёхдневная щетина, мешки под глазами, безвольно поникшие плечи и швабра в руках — все приметы опустившегося неудачника были при нём. — Это мой бывший пациент. Одна общая знакомая, да ты должен её помнить, Машка Селезнёва из параллельного класса, привела его ко мне. Это было года с два назад. Она тогда была его подругой. Потом они, кажется, разошлись. Так вот, интересный случай. — Зиновий Аронович поёрзал, устраиваясь поудобнее на жёсткой банной скамейке, и отхлебнул ещё «Жигулёвского».
— Жил себе ничем не примечательный человечек. Обычный, заурядный, рядовой инженер, никаких наследственных болезней не зафиксировано, ни на что никогда не жаловался, в медкарте в его районной поликлинике, кроме больничных по ОРЗ, ничего нет. И вдруг происходит странная история: человек теряет память — частичная, избирательная амнезия. Он помнит, как его зовут, где он живёт, — и всё. Он не узнает знакомых, не помнит, где работает, полностью утратил все профессиональные знания, полученные в институте, не может вспомнить ничего из своего детства, не знает даже, как пользоваться общественным транспортом, — как будто та часть мозга, где эти данные хранились, полностью заблокирована или стёрта. Но при этом совершенно здраво рассуждает, пишет, читает, запоминает новую информацию! Поразительная история, я даже аналогов найти в литературе не смог.
— И что ты сделал? — заинтересовался Лёнька. — Вылечил?
— Ну, что ты. Это вылечить невозможно. Не понятно же, что лечить. Оформили ему инвалидность, рабочую группу — он же полностью дееспособен. Ну и всё. Вернее, не всё. — Тут Зиновий Аронович подвинулся поближе к приятелю и заговорщицки понизил голос. — Когда я пытался с ним поработать — а он, кстати, совсем этого не хотел, это Машка его заставила, — всплыли интересные детали. Ну, во-первых, у него появился лёгкий акцент. Но это вполне можно объяснить нарушением части мозга, управляющей речью. Но вот ещё какая штука обнаружилась. Когда я попытался ввести его в гипнотический транс, у меня это не получилось, то есть получилось чуть-чуть, на одну десятую того, что я делаю обычно, хотя, поверь мне, я владею своей специальностью. У него как будто там какой-то блок стоит, не позволяющий мне залезть глубже. И это не всё: когда я про себя пробормотал несколько слов на латыни (название возможных нарушений у него в мозгу) — он меня поправил! На чистейшей латыни! А когда я вышел из кабинета на пять минут, оставив его одного, то, когда вернулся, он увлечённо читал статью в медицинском журнале, лежавшем у меня на столе, — на немецком языке! А когда я его спросил, понимает ли он, что читает, он, не отрываясь от журнала, на чистейшем немецком и, насколько я могу судить, без акцента, ответил, что да, статья интересная, хотя точка зрения автора ему представляется спорной! Ты можешь себе представить? Да, у него был немецкий в школе и в институте, но как там учат, ты знаешь. Не мог он так выучить там язык! Не мог! А уж латынь и подавно!