— Что-что?
— Ну, слежку к нему поставил. Мне ещё пришлось для начальства легенду придумывать — с чего я это к зачуханному банному сторожу профессиональных топтунов приставил. От дела людей отвлекаю. Да, Зяма, ты понимаешь, это всё…
— Ну, Лёнька, конечно, о чём ты, никому и никогда. Ты меня не первый день знаешь.
— Ну так вот. Первый же раз принёс очень любопытную информацию. Наш подопечный, отоспавшись, отправился… никогда не догадаешься. В Публичную библиотеку! В читальный зал. И провёл там почти весь день. Он читал, делал выписки, заказал копии отдельных страниц и даже одной целой книги.
— Ух ты! И что же он там читал?
Фомин не ответил, загасил сигарету и жестом позвал Зиновия Ароновича обратно в банный зал. Там он залез в свой потёртый банный портфельчик и протянул Зиновию сложенный вдвое лист бумаги. Зиновий Аронович вытащил из внутреннего кармана пиджака очки, развернул список и, шевеля губами, попытался прочесть. Через несколько секунд он поднял глаза над сползшими на кончик носа очками и молча уставился на Фомина. А тот наслаждался эффектом.
— Ну что, знакомые названия нашёл?.. Или знакомые слова?
— Да ты знаешь, я и букв-то знакомых не вижу, — ошарашенно признался Зиновий Аронович. — Готику старонемецкую я читать не могу, а… он что, ещё и на иврите читает?
— То, что он говорит на немецком и на латыни, ты мне сам сказал. А вот то, что он читает на всех этих языках плюс иврит, — это факт, и это очень интересно. Кстати, в Публичку он попал законно — у него же есть диплом о высшем образовании. Правда, он им там насвистел, что пишет то ли кандидатскую, то ли докторскую и эти материалы ему нужны для работы. Так что эти книги ему заказывают из хранилища — просто так они в зале не лежат и на дом не выдаются.
— А что это за книги-то, выяснил?
— Конечно. Вот переведённый список названий того, что он брал за последнее время. А ходит он туда уже два месяца, — и Фомин протянул Зиновию другой листок. — Это всё старинные книги по магии, алхимии, по астрологии, по Каббале и две книги по фотографии, вернее, по конструкции старых фотокамер.
— Ничего себе банщик у нас в бане.
— А он не банщик. Он сторож. Иногда ещё на подхвате помогает: убрать, разгрузить.
Как повелось, банный поход, а с ним и разговор продолжился в рюмочной, на дверях которой висело грустное объявление о скором закрытии: антиалкогольный указ уже буйствовал вовсю, по давней российской традиции ожесточая, запрещая и загоняя в подполье то, что можно было направить и регулировать. Взяв в последний раз традиционный набор и посочувствовав знакомой продавщице, друзья встали у круглого столика у окна и продолжили начатую в простынях беседу.
— Ну хорошо, Лёня. Есть такой странный человек, который любит читать книжки по магии. И что? Что в этом такого криминального? Что он вдруг заинтересовал тебя? В конце концов, где тут состав преступления?
Перед тем как ответить, Фомин долго тряс головой, сглатывал не в то горло попавшую водку и закусывал, выковыривая из-под изрядно пожелтевшего майонеза кусок крутого яйца.
— Вот за что я тебя, Зяма, люблю — вот умеешь ты вопрос правильно поставить… и, главное, вовремя, чтоб подавиться. В корень смотришь. Может, к нам пойдёшь работать? Карьеру гарантирую.
— Нет уж, Лёнечка. Спасибо, конечно, но у вас свои пациенты, а у меня свои… А иногда они у нас одни и те же, — хмыкнул Зиновий. — Так в чём же суть?
— Да нет у меня ничего, Зяма! Нету! Но понимаешь, это ещё от чтения Конан Дойля осталось: есть чутьё, чувство, что тут что-то не так. И начинаешь искать факты. Только не подгонять их под теорию — теории ещё нет, а просто собирать их.
— А что не так-то, Лёнчик? Что тебя насторожило?
— Ну вот смотри. Ты помнишь, как ты мне сам рассказывал про своих пациентов, которые свихнулись из-за того, что их кто-то сфотографировал. И после этого они решили, что этот кто-то украл их тела. Ты же сам тогда заинтересовался и мне рассказал.
— Помню, конечно. Они у меня и сейчас лежат, только в разных отделениях — один из них слишком уж буйный.