Быстрым шагом они вышли из Летнего сада и направились в сторону Невского проспекта. На Садовой Енох поймал такси и скомандовал водителю ехать ко входу в другой парк, в ЦПКиО на Елагином острове. Всю дорогу Макс ёрзал на заднем сиденье, пытался что-то сказать, но Енох взглядом или жестом обрывал его. И только на месте, уже рассчитавшись и выйдя из машины, позволил Максу открыть рот.
— Енох, куда вы пропали? Вы не пришли на прошлую встречу, а тут столько всего происходит!
— Успокойтесь, Макс. И помолчите ещё немного. Сейчас найдём тихий угол и спокойно поговорим.
Они отыскали в парке уединённую скамейку на берегу пруда, опередив юную пару, стремившуюся к ней с другой стороны дорожки, и отогнав двух тихих алкашей, собравшихся пристроиться рядом. И только тогда, устроившись поудобнее и закурив, Енох начал разговор:
— Сначала о прошлой встрече. Я там был, но не стал к вам подходить, потому что мне показалось, что за вами слежка. И я не ошибся. Мужчина, который сидел на соседней скамейке и делал вид, что читает газету, встал и пошёл за вами. Где вы засветились, Макс? В библиотеке? Среди антикваров? Где?
— Я не знаю, — упавшим голосом ответил Макс. — Но меня уже вызывали на Литейный.
— На Литейный, четыре? В «Большой дом»? — изумился Енох.
— Да, к некоему капитану Фомину из уголовного розыска. Расспрашивали, знаю ли я какого-то Александра Голикова, и фотографию его показывали, а потом про какое-то пропавшее тело. А я ничего об этом не знаю! Я им так и сказал! Да, и ещё, в конце разговора спросили, знакомо ли мне имя Енох! Что происходит? — Макс снова разволновался и повысил голос чуть ли не до крика.
— Да успокойтесь вы. Тише. С вас вообще взятки гладки. Вы зарегистрированный идиот. Ну, ладно-ладно, не идиот — просто инвалид с провалами в памяти. У вас и справка есть. Помолчите. Дайте мне подумать.
Енох снова закурил. Лёгкий ветер обрывал последние мокрые октябрьские листья, и они тяжело плюхались в чёрную воду пруда. Несколько отставших от стаи уток, обречённых на зимовку в неласковом ленинградском климате, печально нахохлились у берега. Енох молча докурил, выстрелил окурком в уток, не попал и рассмеялся.
— Тут всё понятно. С этой стороны им ко мне не подобраться, если, конечно, вы, Макс, будете молчать и ссылаться на потерянную память. А у вас нет другого выхода. Если что-то ляпнете про меня — вам конец. Вы никогда отсюда не выберетесь.
— Да мне и сказать-то нечего! Я ничего не знаю ни о чём и уж тем более о пропавшем теле! Что это за тело? Чьё? Вы хоть что-то мне объясните, Енох?
— Ну, с этим всё как раз просто. Они выспросили собутыльников этого алкаша Голикова, который украл мою камеру, и, видимо, показали им вашу фотографию — вот они вас и узнали. Ну, не вас, конечно, — Мазина. Вот только как они на вас вышли — не понимаю. Почему они решили показать им именно вашу фотографию? Тут не хватает ещё одного звена, Макс. Кто-то вас узнал. Вот и пытаются вас как-то привязать к его трупу.
— К трупу? Вы его убили?
— Тише вы! Раскудахтались. Это вы, вернее тот, кто был в вашем теле до вас, его убил. Ваш Мазин дал ему столько денег за мою камеру, что этот несчастный купил пол-ящика водки и просто помер с перепоя. И мне пришлось разбираться уже с его мёртвым телом.
— Так вы действительно украли тело? — Макс не мог понять, серьёзно говорит Енох или шутит.
— Ну да. И что в этом такого? Мне же нужно было выяснить, куда он дел камеру. — Енох смотрел на Макса совершенно спокойно, искренне не понимая его возмущения. — У кого ещё мне было спрашивать? Его собутыльники ничем помочь не могли. Кстати, уверен, что именно от них ваш следователь и узнал имя Енох. Только что оно ему даст?
— И вы спросили… у трупа? — Макс непроизвольно снова повысил голос, но спохватился и стал боязливо озираться по сторонам.
— А… вот в чём проблема. Я думал, Макс, что вы более сведущи в магических практиках и в том числе в некромантии. Да. Я у него спросил. К сожалению, дух покойного оказался таким же никчёмным, каким был этот Голиков при жизни. Он только глупо хихикал, отпускал идиотские комментарии, но ничего полезного извлечь из него мне не удалось.
— И что стало с ним дальше?
— Вы имеете в виду — с телом? Ну не на кладбище же мне его везти и не в морг обратно подбрасывать! Конечно, в топку! Кремировали, можно сказать, по всем правилам. И впервые в своей никчёмной жизни гражданин Голиков принёс пользу людям: тепло и даже пар, — и тут Енох, уже не сдерживаясь, громко расхохотался.