— Вот как… Любопытно, любопытно, — забормотал следователь. — А с жертвой вас какие связывали отношения?
— С какой жертвой? — похолодел Мазин.
— Ну, с пропавшим, с Якобсоном, — нетерпеливо пояснил Наливайло.
— Да никаких отношений не было. Подростком я любил забегать к нему в ателье, занятный старик был, про войну интересно рассказывал, и фотографировались мы у него, — так это всё двадцать пять лет тому назад было. А с тех пор я его и не видел. И почему вы его жертвой называете? Он что, убит?
— Мы не можем этого достоверно утверждать, но он исчез почти месяц тому назад, и пока что розыски ни к чему не привели. — Говоря это, следователь резко наклонился на стуле в сторону сидящего на кровати и своими голубыми, слегка водянистыми глазами прямо-таки впился в него. Развязные манеры гостя, отдающие клоунадой, начали раздражать Мазина. Ему почудилось, что странный гость вот-вот, добавляя в конце слов шипящее «с», заявит ему:
— Так это вы-с, вы-с, Михаил Александрович, и убили-с старичка Изю.
Смахнув наваждение, Мазин встал с кровати и, взяв коньяк, собрался было налить себе, но спохватился и предложил гостю. Тот явно ждал приглашения и, демонстративно посмотрев на наручные часы, заявил, что рабочее время у него закончилось и он не видит причин, по которым ему бы следовало отказываться от такого заманчивого предложения. От его многословной манеры излагать свои нехитрые мысли, обволакивая их пеленой ничего не значащих слов, у Мазина начало гудеть в голове. Он пожалел, что не спрятал бутылку до того, как открыл дверь, но делать это было уже поздно, он сполоснул второй стакан и разлил коньяк. Закусывать было нечем, а доставать припрятанные на подарки и взятки две коробки ленинградских конфет он точно не собирался. Они выпили, и Мазин сразу закурил — вместо закуски. Наливайло оказался некурящим, и Михаил Александрович выдыхал густые струи, мстительно наблюдая, как незваный гость морщится и демонстративно отгоняет дым ладошкой. Разговор пошёл уже не относящийся к делу, и поскольку коньяк был допит, а говорить следователю о второй бутылке, которая была в чемодане, Мазин не планировал, Наливайло, заметив, что хозяин номера потянулся за новой сигаретой, стал многословно откланиваться — впрочем, за коньяк так и не поблагодарил. Напоследок, по-клоунски расшаркавшись, он сказал, что если у него ещё возникнут вопросы, то ему, возможно, придётся ещё разок побеспокоить любезного Михаила Александровича. На что, конечно, получил вежливое разрешение, которого он, собственно, и не спрашивал. Гость уже был в дверях, когда Мазин, вспомнив, неожиданно для себя спросил:
— Да, Сергей Максимович, это вы звонили по телефону, перед тем как зайти?
— Я? Нет. Я не предупреждаю о своём визите заранее, — осклабился Наливайло.
2.3
Был уже двенадцатый час ночи. Спать не хотелось. Нервное напряжение этого странного дня выталкивало сон, не давало расслабиться. Но поспать было нужно, и Мазин приоткрыл форточку — проветрить комнату перед сном. Ночной ветер ворвался в номер, зашелестел разложенными фотографиями. Чтобы успокоиться, Михаил Александрович попробовал сделать несколько дыхательных упражнений, которым обучила вторая жена, увлекавшаяся йогой, — и помогло. Он расслабился, представил себя облачком, плывущим над зелёным лугом, пришёл в благодушное настроение и уже собрался было спланировать на землю, раздеться и пойти под душ, но… Нет, не суждено было ему сегодня отдохнуть.
На этот раз в дверь стучали хоть и решительно, но не так требовательно, как колотил Наливайло. Мазин не стал спрашивать, кто там, а сразу открыл, но увидел стучавшего, только когда перевёл взгляд вниз, совсем вниз. Мальчишка был такого маленького роста, что Мазин обречённо подумал, что всё — допился: гномы мерещатся. Гном шмыгнул носом, поправил сползающую на лоб кепку и баском спросил:
— Ты, что ли, Мазин?
— Я, — обречённо ответил готовый уже ко всему Михаил Александрович. — А ты кто?
— А я Фёдор, — тем же баском ответил гном. — Это тебе, — и протянул сложенный вчетверо лист разлинованной бумаги.
Мазин покрутил листок в руках — уж очень не хотелось ему его разворачивать. Но необычный посланец из-под козырька огромной кепки смотрел так требовательно, что он решился. На листе, явно вырванном из школьной тетради, фиолетовым химическим карандашом крупными печатными буквами было написано: «Миша. Фёдор тебя проведёт. Приходи сейчас, срочно».