Страшновато было Матвею. Хоть и бывал он в Эрмитаже не раз и днём (спасибо родителям, с раннего детства пытавшимся, впрочем довольно безуспешно, приобщить своё чадо к культуре), и ночью, когда с разрешения приятеля-сторожа выгуливал там своих девушек, но каждый раз, попав туда в полутьме, в приглушённом дежурном освещении, переставал ориентироваться и не узнавал знакомые залы. Всё было чужим. Запомнившиеся с детства картины выглядели иначе, рассказывали совершенно другие истории, а то и просто отпихивали его, замыкались и не пускали внутрь. Но сегодня ему было страшно как никогда, потому как провёл его Саша-сторож по первому этажу через полутёмный Египетский зал. И вот там от удлинённой шакальей морды Анубиса, сморщенных трёхтысячелетних мумий и зазывно открытых саркофагов Матвею стало совсем плохо. На его счастье, они быстро прошли этот зал, а дальше внутренними узкими коридорами и винтовыми лесенками спустились в подвал, в реставрационные мастерские, где их и дожидались два весёлых лохматых молодых человека. Саша представил им Матвея, и они вместе расселись вокруг низкого журнального столика, расположенного в углу большого помещения, заставленного верстаками, разнообразными станочками и вытяжными шкафами. Один из принимающих, Саша, представил его как Егора, сунул руку под столик и жестом фокусника стал вытаскивать оттуда небольшие каменные фигурки. Там были и Анубис с вытянутой собачьей головой, и Осирис в высокой шапке и жезлом-змеёй в руке, и Исида в рогатом головном уборе, и даже какая-то неровно обломанная табличка с иероглифами. Всех фигурок было по две. Егор хитро посмотрел на Матвея.
— Ну, отличите, какая из них настоящая?
Матвей покрутил в руках несколько фигурок, поставил на стол.
— Я-то не отличу. Я не специалист. А вот заказчик такой профессионал, что может и отличить.
— Матвей, — засмеялся второй реставратор, которого звали Семёном, — если я сейчас сниму наклеечки снизу, то уже и сам не отличу, какую из них резал я. Даже радиоуглеродный анализ подделку не покажет — ведь камень-то использован настоящий, тот самый, из Египта привезённый, с тех же раскопок. У нас тут достаточно неучтённых обломков, а если не подобрать нужный, то можно от имеющихся отбить. Чтобы отличить, нужно иметь аппаратуру, которой в мире единицы, и специалистов, которых нет. Только сами боги египетские разобраться смогут. — И, заметив колебания Матвея, добавил: — Наше с Егором Фаберже в Лондоне на «Сотбис» продаётся, и никто ещё не отличил.
— Болтаешь, Сёма, много, — недовольно сказал Егор. — Язык придержи. Так что, работа принята? — обратился он уже к Матвею.
— Да, конечно, — ответил Матвей, но тут ему пришла новая идея. — Послушайте, если они действительно неотличимы, так может, вернём в экспозицию ваши копии, а я заберу оригиналы? А?
— Э нет, — взвился Егор. — Так мы не договаривались. Это, Матвей, уже другая статья — это чистая уголовщина, и мы на неё не подписывались, верно, Семён?
— Верно, — мрачно отрезал Семён. — Не подписывались, да и не дам я грабить музей.
— Ладно, ладно, — тут же пошёл на попятный испугавшийся Матвей. — Это я так, предположил только.
Он достал из рюкзака толстую пачку денег и передал реставраторам. Те тщательно пересчитали, разделили пополам и только после этого аккуратно упаковали Матвею его покупку. А сторож-искусствовед Саша, получив свою долю, вывел приятеля с тяжёлым рюкзаком через один из многочисленных и неприметных служебных входов.
5.5
Как они условились, Матвей прямиком из Эрмитажа отправился в баню, но поймать такси ночью оказалось делом непростым, и постучался он в дверь кочегарки уже ближе к утру. Евгений оказался там не один. За столом, обложенный книгами и листами бумаги, изрисованными странными значками, сгорбившись сидел Мазин. Матвей собрался удивиться, но Евгений опередил его.
— Миша помогает мне разобраться в кое-каких иероглифах. Мы оба в них не сильны, но вместе что-то получилось. Ну, Матвей, показывайте вашу добычу.