— Вот Магнитогорску повезло, там все в руках единственного заказчика, чего нельзя сказать о Ярске,— продолжал Леонид Матвеевич.— Ох, уж это «долевое участие» в строительстве городов! Каждый распахивал свою полоску. Придется теперь заново осваивать «целину градостроительства».
— Что бы ты предложил?
— Надо поразмыслить сообща. В промышленности дела пошли в гору. Что же касается городов, то тут порядки остались старые. Надо...
— Надо, надо! 'Вопрос совершенно ясен: пусть Ярский горсовет возьмет на себя функции заказчика. Пожалуйста! Мы будем строить ему все, что угодно, конечно, в пределах плана. Другого выхода я не вижу.
— Такой выход может завести в тупик.
— Почему? — Нил Спиридонович бросил наблюдать за серой дорожной лентой, которую словно бы кто вытягивал из-под колес машины, и повернулся к Лобову. Его отвыкшее от ветров, землистое лицо покрылось пятнышками неровного загара, сделалось помолодевшим.
— У горсовета нет ничего, кроме, флага над крышей. Ни проектной организации, ни материалов, ни штатов, пи пробивной силы.
— Советская власть — и, нет пробивной силы?
— Ты, Нил, отлично знаешь, что телефонный звонок «никелевого короля» в Москву стоит доброй сотни звонков уважаемого мэра Ярска. Действительно, звонит директор такого комбината!
— А Томихин все еще звонит?
— Чуть ли не каждую неделю.
— Черт с ним, я его приструню. Не о нем речь. Филиал «Гипрогора» ярчане уже имеют? Имеют. Проектировать есть кому. Фонды мы им передадим. Штаты — тоже. Чего еще?
— Похоже, ты определенно решил отделаться от градостроительства. Если бы эти меры, кои ты предлагаешь, были узаконены по всему Союзу, тогда другой вопрос. Ну, посуди сам, какое значение имеют твои штаты для горсовета? Филькина грамота! Стройбанк копейки не заплатит по твоим штатам Ярскому горсовету. Снабы не дадут фондируемых материалов. О филиале «Гипрогора» и говорить пока нечего, там работает всего десяток инженеров. Впрочем, и сей филиал выплакали, можно сказать. Помог один депутат Верховного Совета. Ты знаешь, кто. Нужна система, не ходатайства. Короче, пора кончать с жалобами друг на друга, возведенными в степень текущей политики иных учреждений.
Сутуловатые плечи Нилач Спиридоновича подергивались — он рассердился не на шутку. Хотел что-то возразить, но смолчал и недовольно отвернулся.
— К слову пришлось, о жалобах. Когда тебя выбирали в Верховный Совет, ты пообещал построить детсад в поселке ТЭЦ (мы обещаем с маху, не раздумывая). И вот получил я недавно заявление от известной тебе бетонщицы Смирновой. Она второй месяц не выходит на работу: сынишку оставить не с кем. Очередь в детсад у нее сто двадцатая или сто двадцать первая, не помню сейчас. А паши экономисты запланировали на год лишь три четверти сметной стоимости нового детсада. Вдобавок к тому, ты распорядился снять бригады не только с детсада, но и с тэцовской поликлиники.
Нил Спиридонович молчал, упорно преодолевая то глухое раздражение, с которым плохо справлялся на новой должности. Раньше он знал одного хозяина, теперь хозяев столько же, сколько пальцев на руках. И все советуют, требуют. Лобов-то должен понимать, что важнее, этот детский сад или освоение площадки в Рощинском, лишняя поликлиника или прокатный стан «2800», «выравнивание» архитектурного ансамбля в Ярске или сооружение второго никелькомбината в Приозерном. Хватит ему, Рудакову, и той полугодовой проработки за «благотворительность» в строительных делах.
— Что, кончил?— не сразу спросил он Лобова, когда тот умолк.
— Пока хватит.
— Немало получается. — Нил Спиридонович покосился на водителя.
Петро Соловьев, гнавший «Волгу» напропалую, сбавил ход, почувствовав, что наступает перемирие. Он принадлежал к тем шоферам, которые ничего не слышат, ничего не видят, ничего не знают: при них можно говорить о чем угодно. Однако неприятных разговоров Петро терпеть не мог и, если они возникали, старался «приглушить» их чрезмерной скоростью.
Машина, еле вписываясь в зигзаги проселочной дороги, выбралась на полысевший, почти голый гребень Ярского увала, разделяющего два соседних города. Впереди клубились охристые дымы над коксовыми батареями, подымалась белая высокая завеса, скрывая знакомые очертания доменных печей, низко стлались облака зеленоватой пыли в районе цементного завода.