— Куда?
— Давай прямо на комбинат.
Петро укоризненно качнул вихрастой головой — с таким «хозяином» пообедать недосуг! — и проскочил мимо ресторана, явно раздосадованный.
Прошли те времена, когда пуск доменой печи был праздником всего рабочего класса. Теперь, если отмечать день рождения каждой домны, мартена или турбины, не останется, пожалуй, будничных дней в году, за исключением високосного. (Впрочем, и 366-е сутки на строгом государственном учете). Но как бы там ни было, а пуск домны — событие для области. На комбинате собралось столько народу, что на Лобова никто и не обратил внимания. Он вместе с Соловьевым обошел коксохимический, мартеновский цехи, побывал на строительстве прокатного, где были подняты первые колонны главного пролета, и потом уже осмотрел новую домну, виновницу завтрашнего торжества.
С колошниковой площадки открывался вид на десятки километров окрест. Металлургический комбинат, прикрывая город с севера, как бы замыкал крайне левый фланг заводов, растянувшихся вдоль Уральского хребта — от Ледовитого океана до Казахстана. То был самый южный и самый юный комбинат на Урале, возвышавшийся на грани гор и степи, которую Лобов называл Высокой. Как ни старался он сейчас отыскать взглядом «барачный припай» вокруг города, не находил: окраинные кварталы, ничем не отличавшиеся от центральных, так же круто, как и отроги, обрывались многоэтажными домами. Никаких времянок, все капитально, па века.
— Как вы находите? — с простецкой хитрецой обратился к нему Петро...
— Не ожидал. Тут, оказывается, второй Магнитогорск встает.
— До Магнитки напрямую триста километров.
— Это я уже прикидывал по карте. Но чего нельзя представить, глядя на карту, так это масштаба стройки. Не ожидал, не ожидал. Действительно, Петро, как мы размахнулись: о миллиардном деле не находится места ,в газетной хронике.
Соловьев окончательно проникся уважением к Лобову. Ему не раз приходилось привозить сюда начальников всех рангов, иногда очень важных, из Москвы, из Ленинграда, и почти все они относились к Стальску с какой-то снисходительностью людей, видавших не такие виды. А этот удивлен, словно не был никогда на больших заводах. «Сразу видно — человек из наших мест, южноуралец»,— подумал он, опускаясь по открытой лестнице вслед за «хозяином».
На другой день, после митинга, посвященного пуску новой домны, Леонид Матвеевич долго ходил с управляющим трестом Светловым по всей строительной площадке. Начали с «тыла» — с неказистых на вид заводиков и полигонов. Штабеля массивных колонн, ажурных балок, пустотелых плит, лестничных ступеней, литых шлакоблоков, керамических плиток и всякого другого бесценного добра хранилось на открытых складах.
Светлов показывал пресса, виброустановки, пропарочные камеры, автоклавы, бетономешалки, популярно объясняя, как новичку. Он производил впечатление хорошо образованного, волевого человека. В хлопчатобумажном сером костюме и сандалиях, высокий, худощавый, Алексей Никонович Светлов по-хозяйски вышагивал по цехам своего «железобетонного царства», ровно, никого не выделяя, отвечал на приветствия мастеровых людей. Ему, во всяком случае, уже за пятьдесят: виски совсем седые, лицо в рубчатых морщинах, но был он крепок, подвижен, и лишь одни глаза, усталые и подобревшие, выдавали его с головой: да, трудненько пришлось в штурмовые дни и ночи перед пуском новой доменной печи.
— Я вас не утомил? — приостановился он у «козлового» крана, рядом с эстакадой автоматического бетонного завода.
— Нужно привыкать после Госплана,— улыбнулся Леонид Матвеевич.
Поздно вечером, на совещании в тресте, управляющий говорил:
— Мы не устанем повторять одну и ту же просьбу к совету народного хозяйства: дайте деньги на прокатный цех. Пора завершить металлургический цикл на комбинате. Нельзя дальше продолжать «розничную торговлю» слитками южноуральской природно-легированной стали. Это «торговля на любителя» наносит государству немалый вред. Мы считаем, что прокат — главная забота совнархоза. Будут ассигнования, за нами дело не встанет. Построим и смонтируем стан «2800» за год.
Лобов пообещал, если понадобится, довести дело до ЦК КПСС. Он чувствовал себя явно неловко, будто по его личной вине затягивалось все эти годы строительство Ново-Стальского металлургического комбината.
В конце совещания Леонид Матвеевич спросил:
— Другие требования есть к совнархозу?
— Все остальное в наших силах,— ответил Светлов. «Молодчина, определенно молодчина,— думал Лобов, возвращаясь в гостиницу.— Побольше бы нам таких. Такому любая должность в строительном мире по плечу. И в то же время нельзя сказать, что Алексей Никонович руководит трестом налегке или что его тяготят мелкие заботы. Впрочем, настоящий хозяйственник этим и отличается от просто инженера. Вот бы его в совнархоз. А вакансия? Да разве таланты должны ждать вакантных мест!»