— Перебивались с гоп-стопа на рыбалку, — пробормотал я. — Потому что на зарплату не проживешь?
— Факты налицо. Моторная лодка нашлась ниже по течению, в ней сети и рыба. Вот так все вместе они отправились в последний путь. Ничего не поделаешь, любой кувшин, что ныряет в колодец, там когда-нибудь и разбивается.
Картина постепенно прояснялась. И в это время щенок разразился совсем не дружественным лаем. Я оглянулся — КПП прошла Степанида Егоровна. Она цыкнула на ретивого охранника, поздоровалась, и с ехидцей поинтересовалась:
— Совещание будет во дворе?
— До начала еще десять минут, — Трубилин широко раскинул руки. — Можно воздухом подышать.
И мой очередной вопрос не заставил себя ждать:
— Так-так. А нас как эти ухари нашли? Для влюбленных парочек вроде как рановато.
— А для грабежа в самый раз, — хмыкнул Артем. — Вас, спортсменов, приметили вчера. Но причесать не успели, бегуны куда-то делись. Рандеву наметили на сегодня, пришли заранее. Ну и огребли себе царствие небесное, господи прости. Хотя это вряд ли, скорее геенну огненную.
— Туда им и дорога, — отчеканила Степанида Егоровна. — Шпана шаромыжная. Давно пора в этой кладбищенской шобле порядок навести! Днем возле могилок людей на деньги разводят, ночью грабежом промышляют. И это советские сварщики? Да пропади они пропадом, псы смердящие!
Трубилин прищурился:
— За последний год там «крыша» меняется четвертый раз.
— И что?
Признаваться Степанида Егоровна не собиралась, это была ее личная война. Недавно в приватной беседе, когда мы хорошо приняли на грудь, она неожиданно поинтересовалась:
— Антоша, а ты веришь в бога?
— Конечно, — я даже не раздумывал. — Плохо и редко, но верю.
— А как ты думаешь, человек нуждается в помощи бога?
— Конечно, — снова согласился я. — Человек слаб.
— А живет так, будто бога нет!
— Бог есть, — возразил я, — только в нашу возню он мало вникает. От этого и страха перед богом мало.
Бабушка подняла рюмку:
— Сейчас кое-что тебе скажу, Антон.
— Говорите, — поддержал я новый тост.
— Правда, нас не учили здравницы произносить, нас убивать учили… Нам говорили, что есть только одно правило: нет никаких правил. И света в конце туннеля нет, потому что лампочку украли люди, — кивнув, она немедленно опустошила рюмку. — Мир несправедлив, и таким его делает человек. Людям легче ломать, чем строить, и проще убить, чем оживить. Вот пусть бог всех спасает и прощает, это его работа. А я не люблю, когда посягают на жизнь моих близких. Поэтому несправедливость я буду встречать несправедливостью. Такая у меня работа, Антоша: не спасать и прощать, а наказывать.
И в завершение спича она выдала известную фразу: «He that steals honey, should beware of the sting». В переводе сия сентенция звучит достаточно красноречиво: «Тот, кто ворует мед, должен остерегаться жала».
Но эта беседа осталась в прошлом, а сейчас Артем пояснил свою мысль:
— Кладбищенское начальство меняется постоянно. Вот работники без твердой руки и разбаловались, стали фигней страдать.
— Не суть, — отмахнулась бабушка. — Антоша, нам надо серьезно поговорить.
Обычно после таких слов сердечко ёкает, а внутри всё опускается. Потому что следующая фраза должна звучать так: «Милый, я беременна». Слава богу, мои отношения со Степанидой Егоровной за рамки не выходили и были больше служебные, чем дружеские. Но выдохнуть пришлось. А потом пришло понимание, что бабушки не рожают младенцев. Долго объяснять, просто поверьте на слово: бабушки способны лишь нянькаться с внуками. Выдохнув еще раз, я согласился на переключение темы:
— Да-да?
— Обнаружились вещи, которые твои бабы умеют, даже Аленка, — призналась та. — А я не умею.
— И чего они такого умеют? — заинтересовался Артем Борисыч.
Как начальнику службы охраны, знать подобные детали ему было просто необходимо.
— Делать инфекционных больных в ассортименте, — охотно пояснила бабушка.
— Меньше слушайте Зою Острожную и прочих астрологов, — посоветовал я на полном серьезе. — Они всё выдумывают.
— Слушать полезно всех, — возразила Степанида Егоровна. — А вот выводы надо делать самостоятельно. Я, Антоша, вижу вас всех насквозь. А тебя особенно.
Артем Борисыч гулко сглотнул. Видимо, воспринял заявление бабушки буквально. Но сему пассажу я не придал значения, лишь уточнил:
— А в чем дело, собственно?
— Дело в мощном колдовстве. Это ж какое оружие! С ним не надо по горам бегать, как с пулеметом, а следует всего лишь слова нужные сказать. И главное, война на территории противника не кончается, его живая сила убывает, а военной техникой управлять некому. С таким оружием я нашим врагам устрою почище, чем Содом делал со своей Гоморрой!