Генерал развернул лист, и сразу уткнулся в начало списка. Первая строка «руководитель оркестра — Яков Моисеевич Косач, парторг института, доцент кафедры марксизма-ленинизма» была зачеркнута. Как же так? А сам говорил: никаких замен! Тем не менее, список уже кто-то почеркал.
— Это что же, — осторожно заметил он, — студенческий оркестр поедет за границу без руководителя?
— Ну почему, — отозвался Пельше. — Есть мнение назначить на это место товарища Иванова, представителя министерства культуры.
Ивашутин поперхнулся. Какое-то время он осмысливал «мнение», с которым, скорее всего, спорить бесполезно.
— Вы считаете, товарищ Иванов справится с руководством музыкального коллектива? В разведшколе этому не учат…
— Уверен, — отрезал Пельше. — В любом случае он сделает это гораздо лучше парторга. Косач ни бельмеса в нотах не смыслит, представляете? По моей просьбе там проверили доцента, и обнаружили: биография чистая, а вот на ухо медведь наступил.
— Ну, для многих профессий тугое ухо не страшно, — хмыкнул Ивашутин. — Для преподавателя кафедры марксизма-ленинизма тоже. Там язык важнее.
— А у товарища Иванова язык подвешен не только для агитации — он им поет и на баяне играет. Я знаю, мне докладывали. Музицирует лишь в дружеском кругу, правда, но это неважно. Главное, опыт есть.
— Хм, — снова задумался Председатель КГБ.
— Справится, не сомневайтесь, Петр Иванович. Если что — подскажете, научите. Образованных людей у нас полно.
— Так точно, — обреченно кивнул генерал.
— Теперь об обеспечении. Скажите, в Комитете имеются молодые симпатичные девушки?
— А с какой целью интересуетесь? — слегка опешил Ивашутин. Удивляться он не переставал.
— Обеспечение операции, — ровно пояснил высокий гость. — Что полагается иметь в обслуге оркестра? Парикмахер, гример, костюмер, осветитель…
— Рабочий сцены.
— Рабочий? Хм… Да, конечно. Парочка крепких парней там не помешает. Все-таки коллектив женский.
— А охрана? — пришла в голову Ивашутина дельная мысль. — Да Западе это дело давно привычное, никто не удивится.
Подсказка вышла машинальной, но Пельше одобрительно кивнул головой:
— Логично. Не все там будут рады советской делегации. Далеко не все. Правых, неофашистов и прочих бритоголовых молодчиков на Западе хватает. Возможны провокации на концерте. Слабый пол кто их защитит? А на полицию надежды мало.
Председатель в этом не сомневался:
— Было бы странно, если всё пройдет спокойно. Еще Сталин утверждал, что провокация — испытанное средство контрреволюции.
Обсуждать мысли бывшего вождя Пельше не пожелал. Видимо, из-за недостатка времени.
— Что ж, мне пора, — отставив стакан, он поднялся. — Не провожайте, дорогу знаю. Предупредите товарищей: завтра, на партийном собрании актива готов выслушать самые острые вопросы. Нам предстоим выработать общий взгляд на негативные явления, чтобы сообща предотвращать их развитие.
Глава 6
Глава шестая, в которой текущие дела делятся на две категории. Первая — это несрочные, когда «сто раз еще успею, не горит». И вторая — срочные, когда «всё пропало, гипс снимают, клиент уезжает»
Открылась дверь, и в проеме появилась высокая фигура Анюты. Не в том смысле, что возникла ниоткуда, а просто вошла. Что интересно, вошла в бахилах, белом халатике и шапочке. Чисто молодой доктор, а очочки с золотой оправой добавляли образу солидности. Не хватало стетоскопа на шее и планшета в руках. И еще из больничного стандарта несколько выбивались тактические ботинки «Лова» и камуфляжные штаны, а также футболка защитного цвета. Видимо, спешила с какого-то задания, не успела переодеться.
— Как дела? — поинтересовалась, оглядывая помещение.
Сказано было вроде нейтральным тоном, однако Алена непроизвольно выпрямилась:
— Больной лежит, — четко доложила она. — Жалоб нет.
— Есть просьба, — встрял я в медицинский диалог. — Помогите дойти до туалета. Мочи нет терпеть.
Анюта укоризненно взглянула на подругу.
— Чувиха, как же так? — тоном доброй воспитательницы молвила она, глядя поверх очков. — Непорядок. А вам, Антон Михалыч, выписан покой. Не вздумайте вставать, а то швы разойдутся.