«Жди в палатке.» — найдя взглядом Эла, приказал я и зверёк тут же унёсся в сторону внешнего лагеря.
Мы с Ридрой немного отстали, потому что обсуждать начальника склада не было ни малейшего желания. Для долгожителей седьмого Рубежа мы оба были чужаками. Важными, ценными, но очень странными и непонятными. К тому же, во внутренней кухне гарнизона пара новиков варилась слишком мало, чтобы с нами был смысл обсуждать особо выдающиеся ситуации, которые случились больше семи дней назад. Но так было даже лучше. У нас наконец появилась возможность спокойно поговорить.
— Что с твоими хозяевами? — на ходу спросил я.
— У меня нет хозяев. — резко ответил Ридра.
— У всех есть хозяева. — невозмутимо возразил я. — Просто у одних это староста деревни, а у других — собственная совесть. Размер и количество знаков отличия роли не играет. Тебе удалось сообщить о себе?
— Наверное. — хмуро ответил молчун и я с интересом посмотрел на Спящего.
— В смысле? — когда стало понятно, что Ридра не планирует продолжать, надавил я.
— В прямом! — резко ответил молчун. — Я сделал всё, что необходимо в таком случае. Создал аркан астрального маяка, в которые вложил своё состояние и местоположение. Увидит его кто-то или нет — мне знать не дано. Дальше я обязан оставаться на месте в течении семи дней, чтобы дождаться прибытия Контролёра. Он примет решение, которому я обязан подчиниться.
— Нас не будет на Рубеже к этому времени. — краем уха фиксируя разговор шагающих впереди офицеров, произнёс я. В этот момент Кастор в красках описывал ситуацию, когда Валун почти остановил снабжение всего гарнизона, потому что ему не вернули двадцать комплектов бросовой брони.
— Седьмой Рубеж вообще не лучшее место для встреч. — хмыкнул в ответ Ридра. — Вряд ли на мой маяк кто-то отреагирует. А если его увидит кто-то из Контролёров, то ему понадобится больше семи дней, чтобы проникнуть в гарнизон.
— Пока твоё следование приказам выглядит, как соблюдение пустых формальностей. — улыбнулся я. — Что так сильно изменилось, что член подразделения Спящих решил изменить порядок?
— А то ты не знаешь? — тяжело вздохнул молчун. — Случился один странный пацан, который мутит воду настолько сильно, что она превращается в непроглядную грязь.
— Красиво сказал. — одобрительно произнёс я. — Раньше за тобой не замечал тяги к философии.
— Раньше у меня разум был ограничен тремя основными параметрами. — отозвался Ридра. — Посрать, пожрать и поспать. До сих пор…
На этом Спящий оборвал фразу и покачал головой. Что он хотел сказать я примерно понимал. Слишком сложно оказалось Ридре принять своё странное положение на протяжении последних лет. Если в моменте человеку можно было забить голову всякой идейной мутью и заставить сделать практически что угодно, то спустя годы любые идеи пересматриваются, а решения выглядят иначе. Особенно если ты всё это время просидел в клетке своего сознания, через маленькое окошко разглядывая окружающий мир.
— Ты можешь повторить свою попытку связаться с руководством, когда мы вернёмся. — предложил я.
— Если вернёмся. — сделав особое ударение на первом слове, улыбнулся молчун. Он прекрасно понимал, что шансов на возвращение не так много. Он понимал, что для малой группы в западных землях опасностей слишком много. Он понимал, что мы отправляемся в поход ради цели, которая нужна лично мне. И при этом даже не думал что-то возражать или спорить. Ридра принял решение и это решение противоречило тем правилам, которые диктовало ему подразделение Спящих. Или нет. Что тоже вполне возможно. Я всё ещё слишком мало знал о тайной структуре, которая превращала опытных боевых магов в скитающихся по империи голодранцев.
Разговор затих сам собой. Впереди уже показался склад Валуна. Его царство, в которое не имел доступа вообще никто в гарнизоне. Для меня это стало настоящим открытием. Власть Валида в пределах склада оказалась абсолютной. Даже командующий гарнизона мог устроить коменданту проверку только после ряда согласований. Как этого удалось добиться ушлому толстяку гадать сейчас было бессмысленно. Но факт оставался фактом — внутри хлипких дощатых стен склада Валид был единственной властью, с пухлым журналом записей в качестве главного своего достояния.