Филберту казалось, этот запах кружит ему голову.
— Леди Вильгельмина, позвольте, я провожу вас, — проговорил он, приблизившись к девушке почти вплотную.
Герцогиня смотрела происходящее и понимала, если сейчас Филберт на глазах у всех уведет с собой девчонку Ванлерт, от нее уже не избавиться. Этому надо было как-то помешать. Но как?!
Ее сын казался невменяемым.
Да, она помнила о силе привязки, и о желании мужчины к женщине. Но сейчас герцогиня прежде всего беспокоилась о сыне, о его будущем, как наследника престола! Когда под угрозой само право на власть, думать о таких мелочах, как плотское желание?! Что значила на фоне этого какая-то привязка?
В конце концов, они ведь даже не завершили обряд!
Но поскольку не получалось вмешаться самой, взгляд герцогини обратился к лорду Хатору. Как это ни стыдно было признать, у наследника действительно проблема, а лорд Хатор обещал помочь.
Но тут неожиданно вмешался сам король.
— Эту ночь твоя невеста проведет у Амелии, — жестко проговорил он. — Герцогиня, проводите принцессу к моей дочери.
Леди Аннелия в первый момент опешила от неожиданности. В третий раз за сегодня почти полностью выстроенная ситуация разваливалась, как карточный домик. Она видела, как протестующе дернулся ее сын.
Но король приказал:
— А ты, наследник, останься. — и было какое-то извращенное удовлетворение в его голосе.
Понимая, что сама не в силах повлиять на происходящее, герцогиня умоляюще взглянула на посланника Хаториана. Но слабость длилась не больше секунды. В следующее мгновение леди Аннелия чопорно поклонилась брату, а потом сухо проговорила, обращаясь к Вильгельмине Ванлерт:
— Следуйте за мной, — и пошла к выходу из внутренней приемной.
В дверях она остановилась. Убедилась, что девица Ванлерт идет за ней и направилась в покои принцессы Амелии.
Стоило женщинам исчезнуть из поля зрения, Ансельм коротко приказал:
— Лорд Хатор, наследник, прошу вас обоих проследовать в мой кабинет.
А вот это уже никак не могло понравиться, но Филберт понял, что не может ослушаться, потому что в противном случае его опять скуют магией. Было бы слишком позорно.
— Наследник, — проговорил лорд Хатор, пропуская его вперед.
Филберт еле сдержался. Когда двери закрылись, король предложил обоим сесть, а после сказал:
— Это касается твоего выбора на сегодняшнем Весеннем балу, племянник. Подтвердить его обрядом ты сможешь не раньше, чем через два года.
— Что?! — возмутился Филберт. — Вы же сказали год!
— Я передумал, — проговорил король.
— С какой стати?! — выкрикнул Филберт, сжимая кулаки.
— Вас что-то не устраивает, наследник? — изысканно вежливо осведомился лорд Хатор. — Как посланник Джагарта, я считаю требование его величества оправданным и очень разумным. Решения будущего короля должны быть тщательно выверены.
Молодой герцог почувствовал, что вокруг него затягивается неведомая петля.
— Девушка моя! — рыкнул он, сжимая подлокотники.
— Она станет твоей через два года. Если захочет, — отрезал король.
— Какого черта, дядя?! Чего вы от меня хотите? — ощерился он, глядя на посланника.
Лорд Хатор ответил ровным голосом:
— Нам нужны гарантии, что завтра вы, наследник, не повернете со своим войском от восточных границ на Джагарт.
— Но там же будут ваши бесчисленные наблюдатели!
— Этого недостаточно, — спокойно проговорил посланник.
Король Ансельм мрачно усмехнулся про себя. Чего хотел он? Чтобы кому-то было так же плохо, как и ему сейчас.
Филберт герцог Танри вылетел из его кабинета, как ошпаренный.
— Что это с наследником? — осведомился посланник Хаториана, удивленно глядя ему вслед.
— Весенние танцы, лорд Хатор, — еле слышно проговорил Ансельм. — Это все весенние танцы.
— Хмммм… — задумчиво промычал маг.
Похоже, в его сознании это не укладывалось, а может, просто проснулся научный интерес?
Однако… Интересная мысль у него созрела, потому что лорд Хатор был необычайно рационален и рачителен, и никогда не забывал об интересах своего короля.
— Э… Послушайте, ваше величество, — сказал он. — По поводу весенних танцев… У меня есть одно предложение.
Всю дорогу до покое принцессы Амелии Вильгельмина и герцогиня Танри проделали в полном молчании. Герцогиня — мать была мрачна и задумчива, а у Мины не было ни малейшего желания заговаривать первой.