Стоун фыркнул.
— Там, откуда я родом, парни называли их «рисовыми ракетами».
— Ну, это расизм.
— Еще какой расизм!
Томас улыбнулся и продолжил:
— Так вот этот парень работал вышибалой в баре неподалеку от Сент-Луиса. А я любил захаживать туда. Прикинь! Я проводил последние деньки перед постригом в священники. А тот тип был настоящим зверем. Большой, как медведь. Суровый не только с клиентами, но даже с давними приятелями. Его боялись злить. Понимаешь? Казалось, что у него под кожей жило злобное животное. Лев! Когда дело шло к драке, он словно попадал в свою стихию.
Томас вздохнул. Стоун посмотрел него сверху вниз.
— Так о чем я веду речь? — подытожил священник. — Когда люди приходили в бар, этот парень тут же ставил свой диагноз: кто из них будет веселым выпивохой, печальным занудой или наглым задирой. Он будто чувствовал их по запаху. Ты только переступал порог, а он уже мог сказать, чем закончится для тебя нынешний вечер — весельем или дракой. Он читал людей, как книгу. Вот таким был Мосол. Я думаю, из него получился бы хороший священник.
— Мосол? — хмыкнув, переспросил Стоун.
Томас взглянул на него и рассмеялся.
— Нелепая кличка. Но так его называли. Не задирай Мосла, обычно говорил мне один старый пьяница. Он не любил его и всегда отзывался о нем неуважительно. Но Мосол терпел старика. Прикинь! Никто не хотел связываться с крутым вышибалой, а тот позволял какому-то алкашу подшучивать над собой. Почему? Потому что Мосол знал, что старый пьяница не будет нарушать порядок. Ему было начихать на вежливое обращение. Он поддерживал порядок, как противовес плохому поведению. Старик был для него безвредным. Он находился на доброй стороне. Понимаешь?
Стоун слегка кивнул.
— Вот кого ты мне напоминаешь, Стоун. Мосла! Человека со львом внутри своего сердца! Человека, который может видеть людей насквозь. Который может отличить нормального парня от плохого негодяя.
Солдат скрестил руки.
— Я знаю, что ты пытаешься сделать. Но даже не думай об этом.
Томас отмахнулся от него.
— Я не собираюсь забалтывать тебя.
Он уныло пожал плечами.
— Хотя да. Попробовал немного. Ладно, все в порядке. Я уже смирился со своей неудачей.
Он печально вздохнул.
— Ты знаешь, кто я такой?
— Да. Урод без души.
Томас вздрогнул. Он прав.
«Ты никчемная тварь, — произнес темный голос внутри его мозга. — Безродное существо, позорящее Бога… Ты не имеешь права на существование…»
Прекрати! Не слушай!
— В твоих словах имеется доля правды, — ответил Томас. — Думаю, твое начальство одобрило бы такое суждение. Но я представляю собой нечто большее, Стоун, так же как и ты. У меня имеется своя жизнь, работа, счета, изъяны, проблемы. Я храню в коробках свои старые вещи. И хотя меня лишили детства, я вспоминаю о нем не меньше, чем ты. А сколько прекрасных мыслей посещало мою голову! Сколько ценных невысказанных идей! Знал бы ты, какие перлы я выдавал на вечеринках с коктейлями! Иногда ты мог бы назвать меня ничтожеством. Иногда — сущим ангелом. Много раз я болтался где-то посередине, стараясь руководствоваться благими примерами и оставаться на своем пути.
Священник с грустью посмотрел на охранника.
— Я такой же, как ты. Обычный человек. Еще один парень, живущий в этом чудесном непонятном мире. У меня тоже имеется куча тайных желаний, которые я хотел бы воплотить в реальность. Но меня обманули! Я четырнадцать лет видел сны о погибшем отце. Я видел ужасные кошмары, которые заставляли меня просыпаться в поту. Все, что я считал правильным, таковым не являлось. Многое оказалось неверным. Теперь мне придется смириться с этим. Моя голова кипит от вопросов — вопросов о базе «Седьмого сына» и о том, что здесь происходило. На них может ответить только один человек. Он в шести шагах от меня, Стоун. Прямо за той дверью, которую ты охраняешь. Шесть шагов, четырнадцать лет, семь сыновей. Пожалуйста, пропусти меня. Не будь тем человеком, который откажет мне в праве задавать вопросы.
Дверные запоры щелкнули, и дверь с мягким шелестом скользнула вбок. Томас посмотрел мимо Стоуна на открытый проем, ведущий в жилое помещение. Он посмотрел в глаза отца.
— Впусти его, — сказал Хью Шеридан перед тем, как отступить обратно в темное пространство.
Стоун кивнул. Томас вскочил на ноги. Он был ошеломлен. Дверь открыл Хью. Священник недоуменно взглянул на охранника.