— Вчера меня прижали к ногтю и отправили на срочное задание. Все, как и раньше. Сказали, собирай свои шмотки, забирайся в самолет и рапортуй о готовности. Никаких паспортов и документов. В дорогу только двести долларов.
— Черт, Майки! Я думал, у нас будут две недели. А теперь сколько останется? Одна?
Майкл, уловив возмущение Габа, нахмурился.
— Возможно, ни одной. Это серьезная миссия. Ты знаешь правило. Я не могу рассказывать о своих делах. Задание огромной важности.
Он услышал вздох на другом конце линии.
— Сколько раз это будет повторяться? Сколько раз ты уже получал такие приказы? Лично я потерял им счет.
«Я тоже потерял им счет. Слишком много. Очень много».
— Я извиняюсь, Габ. Моя вина. Но это работа. Я не за кассой супермаркета сижу. И я не могу срываться с места, как только ты мне позвонишь.
— Да, я знаю твои отговорки. «Мир не вращается по моей схеме. Моя схема вращается вокруг мира».
Голос Габа, подражавший Майклу, звучал бессердечно и жутко.
— Я уже устал это слышать. Твоим оправданиям нет числа. И знаешь, Майкл! Однажды ты вернешься домой из очередного маленького приключения, а меня здесь не будет.
— Я же сказал, что извиняюсь!
Габ был прав. Они выучили эти фразы наизусть.
— Я не знаю, что еще сказать.
— Скажи, что приедешь ко мне сегодня! Я устал кипеть на маленькой форсунке. Иногда мне кажется, что мы танцуем на тонком льду. Хотя нет! Я знаю, что ты можешь мне сказать. Скажи, что мы с тобой будем жить, как нормальные люди, а не как сезонные любовники, приходящие только в хорошую погоду.
— Я отношусь к тебе совсем не так!
— Тогда докажи мне это, — со злостью крикнул Габ.
Майкл помолчал, подыскивая слова.
— Я докажу, когда вернусь домой. И это будет скоро, я надеюсь. Пойми, что моя нынешняя миссия очень важная. Она затрагивает глобальные интересы, Габриель. Настолько глобальные интересы, что ты даже представить себе не можешь! Я нужен стране для серьезного дела. И даже если все кончится плохо…
В уме Майкла возникла картинка с остальными клонами, которых привели сюда под дулами пистолетов.
— Ладно, это уже не важно. Меня отправляют на задание, Габ. Прости, но я не могу сказать тебе большего. И я извиняюсь, что не могу быть с тобой.
Он услышал вздох Габриеля.
— Я устал от наших расставаний, Майк.
— Неужели ты не понимаешь?
— Я никогда тебя не понимал.
— Я люблю тебя, Габ.
Еще один вздох.
— Я тоже тебя люблю, — ответил Габриель. — Так когда мы увидимся?
— Вот об этом я и пытаюсь сказать. Этого может вообще не случиться. Задание очень важное и опасное.
Молчание.
— Значит, ты бросаешь меня?
Майкл покачал головой.
— Я никогда не поступил бы так, Габ. Ты знаешь это.
Еще одна пауза. Наконец его возлюбленный сказал:
— Какая-то нереальная ситуация.
Майкл посмотрел себе под ноги. Он представил помещения, уходившие на четверть мили вниз. Ему вспомнилась комната с металлической тварью, породившей его. Ученые здесь воплощали нереальное в реальность.
— Да ладно тебе, — сказал он. — Для нас теперь все реально.
— И что мы будем делать?
Майкл пожал плечами.
— Давай скажем, что любим друг друга больше всего на свете. Скажем то, что говорили в прошлый раз. Будем молиться, чтобы появилась возможность сказать все это снова, но только лицом к лицу.
— Аминь!
— И устроим на пирушке потрахушки.
Это раскололо лед между ними. Веселый смех отвел их от края пропасти. Майкл был рад, что так случилось.
— Ты мой любимый поэт, — сказал Габриель.
— А ты мой любимый критик.
Какое-то время они молча улыбались.
— Мне пора идти, — сказал Майкл. — Какое напутствие ты дашь мне напоследок, Габриель?
— Иди и сбрось дракона в бездну, как делал это всегда. И постарайся найти дорогу домой.
Они снова засмеялись и повторили, что любят друг друга больше всего на свете. Что, конечно, было абсолютной правдой.
Отец Томас не знал, что будет говорить, если люди на другом конце провода поднимут трубку. Этот факт не удивлял его — со вчерашнего дня он часто не находил нужных слов во время разговоров. Впрочем, и правила изменились. О гром небесный! Его прежние правила швырнули в шейкер и взболтали. Как содержимое желудка при спуске на скоростном лифте. Он вспомнил весь этот местный «наземный контроль» над майором Томом и другое дерьмо.
Священник прошептал молитву и попросил у Господа прощение. Он редко ругался — даже наедине с самим собой. Томас до боли сжал зубы. Молитвы тоже были под вопросом. Разве клонам разрешено обращаться к Богу? С таким же успехом он мог звонить в службу спасения по сломанному телефону. Отец Томас мрачно усмехнулся и начал нажимать на кнопки.