Поймав священника на слове. Сказитель решил задать вопрос, непосредственно волнующий его:
– Даже если художник одновременно пророк?
Священник мудро прикрыл глаза:
– Дни пророчеств остались в далеком прошлом. Подобно тому презренному изменнику, одноглазому пьянице-краснокожему, что поселился на другом берегу реки, все нынешние самозваные пророки – чистой воды шарлатаны. Если б в наши времена Бог пожаловал пророческий дар хоть одному художнику, то, не сомневаюсь, мир был бы затоплен волной всяких малевщиков и бездарностей. И они бы незамедлительно потребовали общего признания в качестве пророков – тем более что тут дело пахнет немалыми деньгами.
Сказитель ответил довольно мирно, голословные обвинения священника требовали возражения:
– Человеку, который проповедует слово Господне за деньги, не следует критиковать подобных ему, которые зарабатывают на жизнь, открывая людям глаза.
– Я был посвящен в духовный сан, – ответил священник. – Художников же никто не посвящает. Они сами себя посвящают.
Другого ответа Сказитель и не ожидал. Стоило священнику почувствовать, что его идеи не имеют реального подкрепления, как он сразу прикрылся церковными властями. Как только судьями становятся высшие мира сего, всякие аргументы теряют смысл. Поэтому он решил вернуться к более насущной проблеме.
– Этого алтаря касались когти дьявола, – повторил Сказитель. – Я обжег палец, дотронувшись до него.
– Я неоднократно до него дотрагивался, и у меня с пальцами все в порядке, – заметил священник.
– Ну естественно, – согласился Сказитель. – Ведь вы же приняли сан.
Сказитель даже не пытался скрыть прозвучавшее в голосе презрение. Священник аж взвился, разве что не отпрыгнул от него. Но Сказитель привык не смущаться людского гнева. Злость означает, что собеседник слушает и отчасти верит ему.
– Что ж, поведайте мне тогда, раз у вас столь острые глаза, – прошипел священник. – Поведайте мне, касалась ли этого алтаря длань посланника нашего Господа?
Очевидно, священник намеревался устроить ему испытание. Сказитель понятия не имел, какой ответ сочтет священник правильным. Да это было и не важно – в любом случае Сказитель ответил бы на этот вопрос только правдой.
– Нет.
Неверный ответ. Самодовольная улыбка расползлась по физиономии священника.
– Так, значит? Вы утверждаете, что нет?
Может быть, священник себя считает святым и думает, что его руки способны оставлять печать Божественной силы? Этот вопрос следовало немедленно прояснить.
– Большинство священников не способны оставлять следы света на предметах, которых касаются. Людей, обладающих подобной святостью, крайне мало.
Нет, очевидно, священник не себя имел в виду.
– Вы достаточно сказали, – молвил он. – Теперь я окончательно уверился, что вы обыкновенный мошенник. Убирайтесь из моей церкви.
– Я не мошенник, – возразил Сказитель. – Я могу ошибаться, но лгать – никогда.
– А я никогда не поверю человеку, который утверждает, будто никогда лжет.
– Человек склонен приписывать собственные добродетели своему окружению,
– заметил Сказитель.
От ярости лицо священника вспыхнуло ярко-багровым цветом.
– Вон отсюда, не то я вышвырну тебя!
– С радостью уйду, – согласился Сказитель, торопливо зашагав к двери. – И надеюсь, больше мне не доведется побывать в церкви, проповедник которой ничуть не удивляется сообщению, что его алтарь осквернил сам сатана.
– Я не удивился твоим словам, потому что не поверил им.
– Неправда, вы поверили мне, – ответил Сказитель. – Но также вы верите, что алтаря касался ангел. Вот во что вы верите. Но, говорю вам, ни один ангел не может дотронуться до него, не оставив видимого мне следа. А я вижу на алтаре лишь одну отметину.
– Лжец! Да ты сам послан сюда дьяволом, дабы сотворить свои грязные некромантские дела в доме Господнем! Изыди! Вон! Заклинаю тебя сгинуть!
– А мне показалось, что столь образованные церковники, как вы, не практикуют изгнание дьявола.
– Вон! – во всю глотку заорал священник, так что на шее у него вздулись вены.
Сказитель напялил шляпу и широким шагом удалился. За спиной раздался грохот захлопнувшейся двери. Он пересек холмистый луг, заросший пожелтевшей осенней травой, и вышел на дорогу, которая вела прямиком к дому, о котором говорила та женщина. К дому, в котором, как она утверждала, с радостью примут прохожего странника.
Вот в этом Сказитель не был уверен. Еще ни разу, ни в одной деревне он не посещал больше трех домов: если с третьей попытки не находил понимания, то предпочитал отправиться дальше в путь. Сегодня уже первая попытка была крайне неудачной, а вторая встреча прошла еще хуже.
Однако тревожило и беспокоило его нечто совсем другое. Даже если хозяева последнего дома упадут лицом в пыль и станут целовать ему ноги, и то он вряд ли задержится здесь. Этот городок настолько пропитался духом христианства, что самый уважаемый горожанин не впускает в дом скрытые силы, – и одновременно с тем дьявол оставляет свой след на алтаре в церкви. Но куда хуже тот обман, что здесь творится. Волшебство живет прямо под носом у Армора, и наводит его человек, которого Армор больше всего любит и которому больше всех на свете доверяет. Тем временем церковный проповедник искренне убежден, что именно Бог, а не дьявол, освятил его алтарь. Что ждет Сказителя в том доме, на холме? Очередное сумасшествие? Очередной обман? Зло распространяется быстро и предпочитает селиться рядом с таким же злом – эту истину Сказитель познал из собственного печального опыта.
Женщина не соврала: через ручьи действительно были переброшены мостки. Еще один недобрый знак. Мост через реку – необходимость; мост через широкий ручей – доброта к путникам. Но зачем строить аккуратные, прочные мостки через какие-то лужицы, через которые даже такой старик, как Сказитель, может перепрыгнуть, не замочив ног? Концы мостиков были надежно врыты в землю по обоим концам каждого ручейка как можно дальше от воды. Сверху мосты закрывала сплетенная из свежей соломы крыша. «Люди платят деньги за ночлег в гостиницах, которые и вполовину не так безопасны и сухи, как эти мостки», – подумал Сказитель.
Стало быть, поселенцы, живущие в конце дороги, по которой он шел, не менее странные люди, чем те, с которыми он успел за сегодня познакомиться. Пожалуй, лучше будет повернуть назад. Чувство благоразумия подсказывало ему немедленно убираться из этой деревни.
Хотя благоразумие никогда не входило в список многочисленных достоинств Сказителя. Как-то, много лет назад, старик Бен сказал: «Когда-нибудь, Билл, ты залезешь прямо в адову пасть, выясняя, действительно ли зубы дьявола настолько плохи, как о них говорят». Чтобы строить мосты через крошечные ручейки, должна быть весомая причина, и Сказитель нутром чувствовал, что здесь кроется какая-то тайна, которая может превратиться в историю для его книги.
Кроме того, идти-то было всего-навсего милю. И когда дорога, казалось, вот-вот должна была сгинуть в густых и непролазных зарослях леса, она вдруг резко свернула на север и вывела Сказителя к небольшой ферме. Таких прекрасных хозяйств Сказитель не встречал даже в мирных, давно заселенных землях Нью-Оранжа и Пенсильвании. Дом был большим и поражал красотой и величием; искусно вытесанные бревна были положены таким образом, чтобы продержаться века; а вокруг здания были разбросаны многочисленные амбары, сараи, курятники и маленькие загоны для скота, поэтому ферма сама выглядела целой деревней. Струйка дыма, поднимающаяся в полумиле, явственно говорила, что Сказитель не ошибся в своих предположениях. Неподалеку находился еще чей-то дом, на той же дороге, а это означало, что живут в нем родственники хозяев фермы. Скорее всего, обзаведшиеся женами сыновья. Большое семейство дружно вело хозяйство, к вящему процветанию всех и каждого. Редко когда выросшие вместе братья любят друг друга столь крепко, чтобы с охотой возделывать поля друг дружки.