Сказитель потряс его за плечо. Встряхнул со всей силы. Элвин открыл глаза. Дрожащий воздух отпрянул в сторону, маяча смутной тенью поблизости. Пустота постоянно держалась чуть в стороне, подстерегая удобный момент. Она была хитрой и осторожной, как хорек, и готова была мигом улизнуть, стоило мальчику повернуть голову, чтобы приглядеться к ней.
– Что с тобой? – встревоженно спросил Сказитель. На лице его отражался испуг.
– Ничего, – помотал головой Элвин.
– Не ври, – строго приказал Сказитель. – Я вдруг увидел, как ты забился в страхе, словно тебе явилось какое-то ужасное видение.
– Это было не видение, – сказал Элвин. – Меня как-то раз посетило видение, поэтому я знаю, как оно выглядит.
– Да? – удивился Сказитель. – И что же за видение у тебя было?
– Ко мне явился Сияющий Человек, – ответил Элвин. – Я прежде никому о нем не рассказывал и вовсе не горю желанием говорить об этом сейчас.
Сказитель не стал давить на него:
– Хорошо, допустим, это было не видение – но что тогда?
– Ничто.
Он сказал правду, хотя знал, что ответ вряд ли удовлетворит Сказителя. Но если ему не хотелось отвечать? Раньше, когда он пытался поговорить с кем-нибудь на эту тему, над ним смеялись. Ведь только несмышленое дитя пугается непонятного Ничто.
Но Сказитель не отставал от него:
– Знаешь, Эл-младший, всю свою жизнь я мечтал о настоящем видении. И тебе оно явилось, здесь, прямо сейчас, посреди бела дня. Глаза твои широко распахнулись, ты увидел нечто ужасное, аж дыхание перехватило. Говори немедленно, что ты видел.
– Я уже сказал! Ничто! – Взяв себя в руки, он повторил немного потише:
– Это было ничто, Пустота, и тем не менее я ее видел. Она похожа на марево, когда движется.
– И ты видел эту Пустоту, это Ничто?
– Оно проникает повсюду. Забирается в маленькие щели и начинает разрушать. Оно просто трясет и трясет, пока не остается одна пыль, и тогда оно принимается трясти пыль. Я пытаюсь остановить его, но оно растет, становится все больше и больше, катится вперед, пока не заполнит небо и землю.
Элвин ничего не мог с собой поделать. Его бил озноб, хотя на нем было столько вещей надето, что он напоминал толстого маленького медвежонка.
– И сколько раз ты видел эту картину?
– Она является ко мне, сколько я себя помню. Постоянно, от нее не отвязаться. Хотя иногда я начинаю думать о другом, и она отступает.
– Куда?
– Назад. За пределы зрения.
Элвин встал на колени и сел на землю, чувствуя, как кружится голова. В выходных штанах он сел прямо на мокрую траву, но даже не заметил этого.
– Когда ты заговорил о распространяющихся по миру словах, я сразу увидел эту пустоту.
– Если сон возвращается вновь и вновь, значит, он пытается донести до тебя правду, – объяснил Сказитель.
Старик пришел в такое возбуждение, что Элвин подумал: а понимает ли он, как это на самом деле страшно?
– Это не одна из твоих историй, Сказитель.
– Я должен понять, – ответил Сказитель, – и тогда сложится новая история.
Он опустился рядом с Элвином и долго молчал, что-то обдумывая. Элвин также молчал, бессмысленно играя с травой. Наконец он не смог больше сдерживаться.
– Наверное, ты не можешь понять всего на свете, – сказал он. – Может быть, это я свихнулся. Может, кто-нибудь наложил на меня чокнутое заклятие.
– Послушай, – Сказитель, похоже, не услышал его, – я здесь придумал кое-какое объяснение. Давай я тебе его изложу, а потом посмотрим, стоит ли оно доверия или нет.
Элвин терпеть не мог, когда на него не обращают внимания:
– А может быть, это ты где-нибудь подцепил чокнутые чары, подумай об этом, а, Сказитель?
Но Сказитель опять не слышал:
– Вся Вселенная есть сон разума нашего Господа, и пока Он спит. Он верит, воплощая ее в действительность. Ты же видишь Бога просыпающегося, постепенно приходящего в себя после долгого сна. Его сознание разрывает пелену сновидения и разрушает Вселенную. В конце концов он проснется, сядет, протрет глаза и скажет: «Да, ну и сон мне приснился, жаль, что не запомнился». Тут-то нас и не станет. – Он испытывающе поглядел на Элвина.
– Ну как?
– Если ты веришь в это, Сказитель, то ты дурак психованный, как любит выражаться Армор.
– Да, любит он так говорить… – Внезапно Сказитель рванулся вперед и схватил Элвина за запястье. Элвин совершенно не ожидал этого, поэтому выронил то, что держал в руке. – Нет! Подними сейчас же! Ты посмотри, что ты делаешь!
– Да я так, с травой играл…
Сказитель нагнулся и поднял выроненную Элвином корзиночку. Она была совсем крошечной, с полпальца величиной, сплетенная из осенних трав.
– Ты ее только что сделал.
– Вроде бы, – признался Элвин.
– Но зачем?
– Сделал, и все тут.
– Ты что, даже не думал?
– То же мне, важная штука. Я раньше много таких плел для Кэлли. Когда Кэлли был маленьким, он звал их жучиными гнездышками. Они быстро рассыпаются.
– Ты увидел ничто и поэтому должен был что-то сотворить.
Элвин снова поглядел на корзиночку.
– Может быть.
– Ты часто так поступаешь?
Элвин постарался припомнить, что происходило после того, как к нему являлся дрожащий воздух.
– Ну, я всегда чем-нибудь занимаюсь, – сказал он. – Что с того?
– Но ты не можешь прийти в себя, пока что-нибудь не сделаешь. Увидев пустоту, ты обязательно должен что-нибудь сотворить.
– Честно говоря, работы у меня хватает…
– Работа здесь ни при чем. Деревья рубить – ведь это не работа для тебя. Яйца собирать, воду носить, сено косить – это тебе не помогает.
Теперь и сам Элвин начал понимать, что подразумевает Сказитель. А ведь правда, насколько он помнил, все так и было. Проснувшись после ночного кошмара, он никак не мог успокоиться. Ему обязательно надо было что-то сделать: сплести что-нибудь, поставить стог, вырезать из кукурузного початка куколку для какой-нибудь из племянниц. Такое же беспокойство одолевало его, когда видение являлось днем, – все валилось из рук, пока он не создавал то, чего раньше не было. Хотя бы горку камней, хотя бы кусочек каменной стены.
– Правда? Ты так спасаешься каждый раз?
– В основном.
– Тогда позволь мне назвать имя той Пустоты. Это Развоплотитель, проще говоря, Разрушитель.
– Никогда не слышал о таком, – удивился Элвин.
– Я тоже – до сегодняшнего дня. Это потому, что он предпочитает таиться. Он враг всего существующего. Желания его упираются в одно: разнести все в пыль и топтать ту пыль, пока вообще ничего не останется.
– Но если разрушить все в пыль, потом разрушить пылинки, пустоты не получится, – нахмурился Элвин. – Получится еще больше пылинок помельче.
– Заткнись и слушай, – отрезал Сказитель.
Элвин привык к такому ответу. Сказитель говорил это Элвину-младшему чаще, чем кому бы то ни было, даже чаще, чем маленьким племянникам.
– Я говорю не о Добре и Зле, – пояснил Сказитель. – Сам дьявол не может позволить себе разрушить все вокруг, потому что сам тогда перестанет существовать – наряду с миром. Наизлейшие твари никогда не мечтали о разрушении всего сущего – они жаждут эксплуатировать этот мир.
Элвин раньше не слышал слова «эксплуатировать», но звучало оно премерзко.
– Поэтому в великой войне против Разрушителя Бог и дьявол выступают на одной стороне. Только дьявол – он того не знает, поэтому частенько служит целям Рассоздателя.
– Ты хочешь сказать, что дьявол сам рубит сук, на котором сидит?
– Разговор сейчас не о дьяволе, – ответил Сказитель. Как всегда, его история лилась ровно и мерно, как дождь. – В великой войне против Разрушителя из твоего видения мужчины и женщины нашего мира должны сплотиться. Но страшный враг невидим, поэтому никто и не догадывается, что, сам того не желая, служит ему. Люди не сознают, что война есть верный пособник Рассоздателя, поскольку она уничтожает все, к чему прикасается. Они не понимают, что пожары, убийства, преступления, алчность и похоть разбивают ту хрупкую связь, которая объединяет человеческие создания нациями, городами, семьями и душами.