Я хорошо знал Лешку, спорить было бесполезно. Я стиснул в руке маленький листок, в последний раз глянул на Лешку, — товарищ смотрел на меня спокойно, решительно, требовательно…
Лялю дома не застал. Ее двоюродный брат, — он так сам назвался, — осмотрев меня с ног до головы, сообщил, что Ляля отправилась к подруге готовиться к экзамену. Я, было, ушел, но потом вернулся и спросил двоюродного брата, где живет подруга. Двоюродный брат, довольно высокий парень с черными усиками, подумал немного и сказал, что не знает. По всей вероятности это та самая девочка, которая слывет в классе большим знатоком Маяковского. Пришлось последовать по этому не особенно точному адресу. В конце концов разыскал знатока, но узнал, что Ляля давно ушла и сейчас, наверное, в библиотеке.
Ближайшая библиотека оказалась закрытой на ремонт. На всякий случай заглянул в читальню клуба и за первым же столиком увидел Лялю. Мое появление встревожило ее:
— Что-нибудь произошло?
Я поспешил ее успокоить:
— Ничего не произошло. Разве по моему лицу что-нибудь видно? — и только после того решился приступить к делу: — Выйдем скорее в коридор. Или на улицу. Я должен сказать очень важное…
Ляля сложила книги, встала из-за стола, шумно отодвинула стул, вернула книги заведующей читальным залом:
— Пожалуйста, примите. Сегодня уже не вернусь… — бросила мне коротко: — Говори! Что-нибудь с Лешкой?
— Да так, ничего особенного…
Мы вышли на улицу. Уже начинало темнеть, народ схлынул, в автобусах и трамваях стало свободней. Я глянул на ближайшие городские часы — шел восьмой час.
— Ты видел Лешку? — нетерпеливо допытывалась Ляля.
— Только что. То есть, извини, час тому назад.
— Здесь, в городе? — взволнованно воскликнула Ляля. — Что с ним?
— Да ничего такого. Просто был дома. Потом поехал в поселок. Потом поехал домой. — Я поспешил вручить Лешкино письмо: — Вот. Просил передать. А сам остался в подвальчике.
— В каком подвальчике?
— Да в этом самом… в фруктовом.
— В фруктовом?
— Ну да, «Вино-фрукты». И разные там… компоты…
— Погоди, Андрюшка, что-то я не пойму, — еще больше встревожилась Ляля. — Ты что-то недоговариваешь! Оставил Лешку одного?
Я вынужден был рассказать все по порядку.
Не дослушав, Ляля воскликнула:
— Оставил товарища?
— Да он же сам приказал!..
— Оставил одного! Бросил! — Не слушала меня Ляля. — Вот так друг. Товарищ называется!
— Он сам велел. Пойми ты!
Она ничего не хотела понимать:
— Как ты смел оставить товарища?
— А письмо? Должен был я передать письмо?
— А ты и обрадовался! Лишь бы отвязаться, — глаза ее стали недобрыми. Никогда прежде Ляля не смотрела на меня так неприязненно. — Испугался! Побоялся запачкаться. Ка-ак же, мог патрульный наскочить, удостоверения потребовать. Неприятности, протокол и все такое. Да еще в газете пропечатают! Прощай тогда аттестат зрелости. А зачем тебе аттестат зрелости, — накинулась она на меня, — вот такому, как ты, хлюпику. Все чистенькими хотят остаться. А на товарища наплевать! — Она почти с ненавистью уставилась на меня. Обидно стало, так обидно — сказать не могу. Если б не приказ Лешки, убежал бы и кончено. Но я знал, что Лешка неспроста передал письмо, что Лешка ждет…
— Послушай, — проговорил я как можно спокойнее, стараясь не глядеть на Лялю, — ты можешь думать обо мне все, что угодно. Можешь обзывать разными словами, ребятам расскажи — это твое личное дело. Но письмо, пожалуйста, прочти. Не уйду, пока не прочтешь.
Не слушая меня, Ляля разгладила листок школьной тетради и наспех просмотрела первые строчки:
— Ты знаешь, о чем пишет Леонид?
— Я чужих писем не читаю.
— Ну, пойдем сюда к витрине, я прочту…
Мы подошли к ярко освещенной витрине. Прохожие оглядывались на нас, улыбаясь немного завистливо, а Ляля сбивчиво и неспокойно читала:
«Лялька, дорогая, будь другом!
Во-первых, не сердись на меня. Знаю — назовете безрассудным и глупым. Однако иначе не могу. Не могу сейчас спокойно взвешивать, рассуждать. В голове все спуталось, хуже, чем перед экзаменами. Лялька, я вот почему тебе написал: все, что говорил на суде известный вам Егорий Жилов, — о котором Андрюшка очень хорошо знает, — все ложь. Теперь я убедился и мне известно точно: Жилов и его компания обманули суд. Очкастый адвокат разработал весь план. Подручные Жилова уговорились взять на себя всю вину, все его грехи, чтобы отвести удар, оставить Жилова чистеньким…»
Ляля поднесла ближе к глазам листок, как будто плохо различала буквы. Не могла читать, путала строчки, то и дело возвращаясь к прочитанному: