Вчера приметил дружка своего, Жорку Крейду, который в прошедшие времена с платформы окантованный ящик сбросил. Он меня не видел, но я Жорочку хорошо разглядел — раздобрел, задубел, мужик хоть куда. Вышел из высотного дома с девочкой, неспокойная девчонка, вроде неприметная, а все про нее вспоминаю. Напомнила чем-то годы молодые.
Руслан Любовойт о себе
Я родился после войны, не знал ни руин, ни затемнения. Но она живет во мне — война. Радиоволнами, атомными взрывами. Она всегда со мной: в аудиториях, в театре, в походах, на вечеринках. Когда я пою и когда с любимой, когда я один и когда в толпе. Я сжился с ней, порой не замечаю, верней заставляю себя не замечать. Не хочу думать о ней, но она постоянно врывается в мою жизнь страданиями и смертями, воплями и стонами, и я боюсь только одного: чтобы не привыкнуть к этим воплям. Закатываюсь в киношку, в джаз, на танцульки — лишь бы уйти от всего, от самого себя. Смеюсь, пляшу, пою, учусь на пять. Радую папашу и мамашу. Получаю от них монету, прогуливаю с братвой, трачу на девчонок. Шлю подарки домой. Или отгрохаю костюмчик — последний стиль. Займу ребятам без отдачи — как взбредет в голову. Соберусь с деньгой — куплю «Яву» одноцилиндровую. Загоню одноцилиндровую, подберу двухцилиндровую.
И снова после прогулов за учебу.
Не могу без учебы, как без поводыря.
В одной комнате со мной проживает еще угловик — студент Сергей Сергеев.
У него такой вид, точно прошел всю войну от Сталинграда до Берлина и расписался на стенах рейхстага. Но его при войне на свете не было: или в пеленках пеленали, или за мамкину юбку цеплялся. Сергей этот сосед тяжелый, но я терплю. Не жалуюсь. Не собираюсь менять — никогда не знаешь, на что выменяешь. В трамвае соседа не выбирают. Нас, счастливых, он ненавидит, презирает. Дружит с подобными себе работягами. А может, и не дружит, я в его жизнь не лезу. Пребываем по своим углам.
Вчера в нашей харчевне познакомился с чудаковатым пареньком. Художник. По имени Виктор. Фамилию не усвоил. Философствующий младенец с прокуренной шкиперской трубкой в зубах. Приходит с этюдниками и учебниками, и трудно определить, что это за учебники — букварь или квантовая механика. Разговорились. Словами перекидывались легко. Что у нас общего? Год рождения? Собирается определиться на факультете производственной эстетики. А пока рисует девчонок. Здорово! Только чирк — и готово. Одним штрихом. Попросил мою нарисовать, думал, откажет, они все с бзиком, эти художники. Нет, ничего, любезно согласился:
— Нарисованная, — говорит, — всегда интереснее. Я свою нарисовал и влюбился. Перестал рисовать — разошлись.
Только он это произнес, подошла девушка. Уверенно присаживается к нашему столику. Виктор мне и говорит:
— Знакомься. Моя бывшая супруга.
Хорошо так, задушевно посидели, попили кофе. Потом еще долго бродили по улицам. Расстались друзьями. Моя Кира после того заявила:
— Наверно, и ты предпочитаешь с женой случайно встречаться? Так я, например, не согласна!
Она очень ревнива, моя Кира. Ревнует к собственной тени. Я сказал ей однажды: «Твоя тень удивительно нежная…» Мы сидели под каштанами, и мне все тогда представлялось весенним и нежным. И песню в те дни пели такую… А Кира посмотрела на меня и говорит:
— Ты уже тени замечаешь! Раньше только на меня глядел.
Виктор Ковальчик о себе
Мне едва исполнилось двадцать лет, когда мы поженились. Я давно уж был самостоятельным человеком, имел свою койку, свой чемодан и авторучку. Ребята еще в школе называли меня стариком, а дома и теперь именуют мальчишкой. Не помню, какие слова говорил я любимой и что она отвечала, но стало ясно, что жить друг без друга не можем. Все наши однокурсники обрадовались событию — кругом уже праздновали свадьбы, а наша группа отставала. О родителях на первых порах как-то не подумали, но потом все устроилось, и они вскоре поправились после предынфарктного состояния.
Свадьбу сыграли весело, на трех такси с музыкой, фотоаппаратами и кинокамерой. Правда, на ленте вместо нас получилась пожарная команда, но это потому, что Семка — оператор на радостях перехватил шампанского.
Через год мы разошлись.
Не помню, какие слова говорили.
Мы не разводились, просто она убежала к своим родителям.
Целую неделю прожили в разлуке. Потом я пошел к ней, бросил каштан в окно и, когда она выглянула, сказал, что довольно, хватит, все живут вместе и мы будем жить вместе. Лара согласилась, что вместе, пожалуй, веселее.