— Я не могу утверждать наверняка, — сказал Саэгуса, — что Такаси стрелял именно из этого пистолета. Может быть, да, может быть, нет. О его пистолете мне известно лишь то, что он был сорок пятого калибра и траектория полета пули слегка отклонялась влево. Довольно опасная штука. Изготовлен подпольно. Видимо, по образцу пистолета, которым пользуются полицейские, вернее сказать, носят при себе.
Саэгуса вставил магазин на место. Раздался щелчок, точно захлопнулась западня.
— Приходится довольствоваться догадками, поскольку оружие, которым были убиты четыре человека, бесследно исчезло. Среди сброда, с которым Такаси общался в Токио, наверняка были члены бандитских группировок, которые ввозят в страну пистолеты, изготовленные на Филиппинах. Однако, несмотря на все усилия полиции, достоверно установить, какое оружие было в руках Такаси, не удалось.
— А что стало с Такаси? Его арестовали?
Саэгуса не сразу ответил, медленно поднял глаза и посмотрел на него. Их взгляды встретились.
Время остановилось, сердце замерло. Откуда-то издалека слышалось ее напряженное дыхание.
Саэгуса наставил на него дуло, сжимая пистолет обеими руками.
— Если выстрелить в тебя с этого расстояния, — сказал он, прикрывая глаз и прицеливаясь, — тебя отбросит назад к стене. В спине будет дырища размером с блюдце.
— О чем вы?!..
В ее голосе послышалось замешательство.
Он медленно взял ее руку, лежавшую у него на локте.
— Бесследно исчез не только пистолет Такаси, но и сам Такаси? — спросил он. — Короче, тот, кто совершил преступление в «Счастливом приюте», до сих пор не арестован.
Она прикрыла руками рот.
— Не меня ли зовут — Такаси Миямаэ? — продолжал он. — Находясь в бегах, я потерял память в результате какого-то несчастного случая. И был спрятан Такэдзо Мураситой и его зятем Сакаки. Не так ли?
Саэгуса криво усмехнулся.
— Ты слишком торопишься.
Опустил пистолет, будто внезапно потеряв к нему интерес, и повернулся к ним спиной.
В этот момент в комнате зазвонил телефон. Раздались два звонка и смолкли. Вслед за этим послышалось какое-то сиплое шипение.
— Такаси Миямаэ мертв, — отчеканил Саэгуса, точно делая официальное заявление.
— Мертв?
— Убегая с дачи, он упал с обрыва. Дело было ночью, и он, видимо, не разобрал дороги. На рассвете поисковая бригада обнаружила под обрывом труп, зацепившийся за скалу и наполовину затопленный в море. Пока они раздумывали, как его поднять наверх, тело унесло течением. Поэтому никому не известно, где сейчас труп Такаси и где его пистолет.
Она, дрожа всем телом, протяжно вздохнула и откинулась на спинку стула.
Но он, не упуская ничего из сказанного, одновременно прислушивался к звуку, доносящемуся из комнаты. Что это? Это тихое шипение…
Факс.
Точно угадав его мысли, Саэгуса сказал:
— Когда я понял, что Клиника Сакаки имеет отношение к убийству в «Счастливом приюте», я перечитал все, что было об этом написано. Расспросил осведомленных людей.
Шипение прекратилось.
— Есть одна вещь, о которой я умышленно не упомянул. Четыре человека были убиты глубокой ночью, вокруг не было ни души. Однако полиция незамедлительно прибыла на место преступления. Дело в том, что сразу же после того, как произошло убийство, в «Счастливый приют» пришли некие люди, которые и обнаружили трупы.
— Кто же они? — прошептала она и тотчас умолкла, словно потеряв голос.
Саэгуса встал и направился в комнату.
— Два человека. Они опоздали и благодаря этому спаслись от неминуемой гибели. Старшая дочь Миёси и сын Огаты. Заранее условившись, они приехали в «Счастливый приют» неожиданно, хотели устроить родичам сюрприз.
В его голове с шелестом пролистнулись страницы. («Нагрянем, как Санта Клаус, нежданно-негаданно». «Никто не рассердится, ведь сегодня ночь перед Рождеством».)
Саэгуса вернулся, держа в руке листок.
— В одночасье они потеряли всех своих родных. Для обоих молодых людей это стало ужасной трагедией, страшным потрясением. Пресса неистовствовала, но и полиция, и друзья постарались сделать все, чтобы уберечь их от хищного любопытства газетчиков. Их имена были скрыты, фотографии не публиковались. Они не давали пресс-конференций. Поэтому никто, кроме близких людей, не знает этих двоих в лицо.
По его спине пробежал озноб, но не такой, как прежде.
— Однако у одного из моих давних друзей нашлись их снимки. Сейчас я получил их по факсу.
На листе бумаги были две фотографии. Без сомнения, это были они.
— Поздравляю! — сказал Саэгуса.
24
Вернувшись домой, Эцуко, не переодеваясь, уселась в гостиной за телефон и принялась обзванивать рестораны на Басямити по номерам, полученным в справочной службе.
Получив ответ: «Нет, такая девушка у нас не работает», она вычеркивала очередной номер из списка. Несколько раз говорили: «Да, у нас есть девушка, устроившаяся на период летних каникул», у нее начинало колотиться сердце, но, как только девушка подходила к телефону, она по голосу сразу понимала, что это не Мисао.
В сущности простая работа, но каждый раз, набирая новый номер, она волновалась, поэтому смертельно устала. После пятнадцати звонков в горле пересохло, она достала из холодильника молоко и глотнула прямо из пакета. Если б Юкари ее сейчас увидела, был бы скандал: «А мне запрещаешь, говоришь, это неприлично!»
Она обзвонила все номера, но Мисао Каибара не нашлась.
«Госпожа Сингёдзи… Спа…»
Вновь и вновь в ушах звучала эта мольба.
И с каждым разом она звучала все настоятельней, все трагичнее. Эцуко охватила дрожь, она уже мечтала о том, чтобы все это и впрямь оказалось галлюцинацией, ее фантазией.
В восемь она, наконец, поехала за Юкари.
— Ну что, мама? — подскочила дочь.
Ёсио тоже вышел на порог, глядя на нее с беспокойством.
Пока она рассказывала о своих мытарствах, не принесших никаких результатов, Юкари постоянно нервно ерзала. Эцуко вначале подумала, что ей не терпится вернуться домой, но вдруг заметила, что уголки губ дочери подрагивают. Так было всегда, когда она что-то скрывала.
— Юкари, что с тобой? — спросила она.
Юкари посмотрела на Ёсио и спросила:
— Уже можно, дед?
Что скрывается за виноватой улыбкой десятилетней девочки? Без спросу купила какие-нибудь сладости? Что-то потеряла и была за это наказана? Нашла бездомного котенка и спрятала в саду в картонной коробке? Что-нибудь в этом роде. Но получив у деда разрешение, Юкари протянула ей…
— Это… это дневник Мисао?
Юкари самодовольно засмеялась. Только в глазах мелькало беспокойство, как отреагирует мать.
— Откуда он у тебя?
Ёсио кашлянул.
— Мы с Юкари ходили к госпоже Каибара извиниться.
Эцуко потеряла дар речи.
— Когда? Каким образом?..
— Сразу, как ты нам позвонила, — затараторила Юкари. — Я показала деду, где их дом. Мы что — перестарались?
— Как бы это сказать… У тебя ведь произошла ссора с матерью Мисао… — Ёсио почесал затылок. Этот жест тоже был ей хорошо знаком и означал крайнее смущение.
— Может, потому, что я был с ней очень вежлив, или из почтения к моему возрасту, она нас не прогнала и согласилась побеседовать. Даже провела в гостиную…
— И тогда… — возмутилась Эцуко, — вы выкрали дневник?
Юкари захихикала:
— Перестарались?
— Это была моя инициатива, — сказал Ёсио. — В гостиной стоял большой книжный шкаф. Дневник был небрежно сунут между книг.
— Эта тетка ничего не заметит, не волнуйся, мама.
— Вы специально пошли с этой целью? — Эцуко переводила глаза с одного на другого. — Признавайтесь!
— Эцуко, это чрезвычайная ситуация.
Эцуко поджала губы:
— Вы…
Ёсио сосредоточенно чесал шею. Юкари потирала ноги одна об другую.
— Вы… — повторила Эцуко, и вдруг невольно вырвалось: — Такие молодцы!
Уложив Юкари, Эцуко принялась, на этот раз не торопясь, читать дневник. Начав с седьмого августа, стала двигаться назад по датам. С особым вниманием она перечитала записи, где появлялось слово «уровень», но никаких новых открытий не сделала. То же касалось и записи: «Сингёдзи ♥». Нигде на других страницах не было сердечка, ничего, что могло бы хоть как-то объяснить появление сердца возле ее имени.