Не то чтобы совсем. Но точно онемела, точно скована параличом и не может делать быстрых движений. Ущипнула себя за локоть, но ничего не почувствовала. Кожа в этом месте стала толстой, как у слона.
От этого открытия ее забила дрожь. Что же произошло? Почему ее заперли? Что если онемение распространится по всему телу, и она полностью потеряет способность двигаться?
Завернув рукав пижамы, она посмотрела, нет ли на руке какого-нибудь повреждения. Ничего необычного. Только надпись, бывшая на правом предплечье, исчезла.
По поводу надписи Кадзуки сказал:
— Это надо, чтобы, если во время путешествия вдруг понадобится неотложная помощь, тебя доставили в указанную больницу.
Она сползла с кровати и уселась на полу, когда внезапно в дверь тихо постучали. Вошел человек, которого она видела перед тем, как потеряла сознание.
Не Кадзуки. Второй. Он был в белом халате, с аккуратно завязанным галстуком. Под полами халата — серые брюки.
— Проснулась?
Спросил, не болит ли у нее что-либо.
— Я врач, — сказал он, — не бойся.
Низкий, приятный голос.
Мужчина отвел Мисао на кровать, пощупал пульс, заглянул в зрачки, оттянув веко.
Мисао послушно легла на кровать, но спросила:
— Чем вы докажете, что вы врач?
— Я не лгу, — сказал тот, точно застигнутый врасплох.
— Не верю. Докажите.
Мужчина, опустив руки, смотрел на Мисао в замешательстве. Затем почесал мизинцем уголок рта.
— Не знаю, как и быть, — рассмеялся он. — На врачебной лицензии нет фотографии, поэтому показывать бессмысленно…
Мисао, плотно стиснув губы, смотрела на него в упор.
Наверно любой, очутившись в подобной ситуации, повел бы себя так же. В ней заговорил инстинкт самосохранения, она стала крайне подозрительной.
— Ну хорошо. Подожди немного.
Мужчина плавно развернулся и пошел прочь из комнаты. Открыл дверь, закрыл. Раздался щелчок. Запер на ключ. Мисао вновь стало страшно.
Мужчина не заставил себя долго ждать. В руках он держал маленькую рамку.
— Взял в приемной — мой диплом.
Мисао пробежала глазами диплом. Известный медицинский университет. Имя мужчины — Тацухико Сакаки. Если поступил сразу после школы и окончил в положенный срок, судя по дате диплома, ему должно быть сейчас сорок.
— Конечно, ты можешь сказать, что это недостаточно для доказательства, но ничего другого под рукой нет. Это не фальшивка и не украдено.
— Ладно, — сказала Мисао, возвращая диплом мужчине. — Значит, вас можно называть «доктор Сакаки».
— Да, а ты — Мисао Каибара, правильно?
Мисао кивнула.
— Какая у вас специальность?
— Чтобы было понятнее — психолог.
Заметив, что Мисао растерялась, доктор снисходительно улыбнулся. Слева во рту блеснула золотая коронка.
— Можно назвать иначе — врачеватель мозга и души. Сейчас для тебя это самое необходимое, не так ли? Здесь — моя клиника, ты — госпитализирована.
— Я — госпитализирована?
— Это необходимо, я принял такое решение.
— Почему?
— Тебе это должно быть известно лучше, чем кому-либо другому.
Мисао потупилась. Рядом с кроватью был стул, но врач, не присаживаясь, продолжал стоять, глядя на нее сверху вниз. Если его целью было показать, на чьей стороне сила, он в этом преуспел.
Мисао понимала, на что намекает доктор Сакаки — на ее «путешествие».
— Это очень опасная вещь, — сказал доктор рассудительным тоном. — Не знаю, чем тебе заморочил голову Кадзуки, но это было очень опасно. Понимаешь?
— Господин Мурасита сказал, что это совсем не опасно.
— Он — лжец.
Сказано было безапелляционно. Мисао не нашлась, что ответить.
— Вы его друг?
— Нет. Он — младший брат моей жены. Родственник. Стыжусь об этом говорить.
Мисао вновь сжала губы. О чем спросить? С чего начать разговор?
Не поднимая головы, пробормотала:
— Я раскаиваюсь, мне кажется, я совершила ужасную глупость.
Доктор придвинул стул и сел, как бы показывая, что теперь можно побеседовать. У нее вырвался вздох, похожий на стон, она подняла голову.
— Тебе необходимо некоторое время полежать в клинике, чтобы организм полностью очистился от препарата. И отдохнуть не помешает. Понятно?
Мисао с готовностью кивнула.
— Я сделаю все, что в моих силах, все будет хорошо, ты вернешься в прежнее состояние. Единственное, что меня волнует, — твоя семья. Кадзуки уверяет, что твои родители вряд ли будут сильно беспокоиться по поводу твоего отсутствия, это правда?
— Не знаю. Но… доктор, какой сейчас день?
— Двенадцатое августа, воскресенье. Два часа дня.
Мисао посмотрела в сторону окна. Белые жалюзи были плотно сомкнуты. Ни один луч с улицы не проникал внутрь.
— Я убежала из дома ночью восьмого августа. Значит, прошло четыре дня. Даже мои родители в конце концов начнут беспокоиться, почему меня так долго нет дома. Но зная свою маманю, думаю, она не станет обращаться в полицию.
— Что же нам делать? — доктор скрестил длинные ноги.
Между брюками и тонкими, как чулки, носками мелькнула бледная кожа. Этот доктор, подумала Мисао, так занят на работе, что не остается времени на отдых и занятия спортом. И лицо у него осунувшееся, и осанка не слишком хорошая. Отец, вернувшись из командировки, часто сидит точно также, ссутулившись. Как будто всем своим видом говорит, что валится с ног от усталости.
— Может быть, позвонить домой и рассказать?
— Другими словами, ты хочешь рассказать все как есть?
Доктор сдвинул брови.
— Только не это, — замотала Мисао головой.
— Будут ругать?
— Да, но на это мне, честно говоря, наплевать. Обидно, что вся их злоба от того, что они не способны меня понять.
Бесполезно объяснять, почему она отправилась в «путешествие», родители останутся глухи. Пусть бы орали сколько влезет, лишь бы поняли.
Но они будут в ярости только потому, что, с их точки зрения, Мисао совершила неразумный поступок.
— Тогда придется соврать?
Мисао подняла глаза на доктора. Если она во всем признается родителям, вряд ли она когда-либо еще увидит его золотую коронку.
— Вас тоже больше устроит, если они не узнают правды?
Доктор молчал. Плотно сжал пересохшие губы.
— Ведь так? Ведь это «путешествие» противозаконно, да?
— Разумеется.
— Это вы были в «Ла Пансе», да?
— Да.
— Я слышала вопль. Что это было?
Доктор молчал.
— Мне лучше не знать?
Доктор кивнул.
— Она ваша пациентка? Как и я?
После некоторой паузы, он вновь кивнул.
Мисао едва заметно улыбнулась.
— Хорошо, я совру. Дайте мне телефон. Я что-нибудь наплету.
Доктор не возражал.
— Только одно условие — позвонишь ночью. Днем…
— Не хотите, чтобы здесь об этом стало известно?
Мисао угадала его мысль, но ни один мускул на лице доктора не дрогнул.
— Да.
— Понятно. — Мисао поморщилась: — Доктор…
— Что?
— У меня что-то странное с левой рукой. Как будто онемела.
Доктор Сакаки поднял глаза.
— Почему ты сразу не сказала?
Он подробно расспросил Мисао о ее самочувствии, взял в свою руку ее левую ладонь, резко сжал, затем достал из кармана халата шариковую ручку и попытался вложить в ее пальцы. Задумался, хмурясь.
— Ничего не могу сказать без более детального обследования. Начнем с завтрашнего дня. Сегодня нет специалиста, чтобы сделать рентген.
Доктор ушел, оставив Мисао одну. Вновь послышался щелчок замка. Приблизившись, дернула за ручку, но дверь не шелохнулась. Изолировали! — подумала она.
И все же она была относительно спокойна. Возможно, выдавала желаемое за действительное, но, по первому ощущению, доктор Сакаки не был плохим человеком. Может быть, ему удастся уладить последствия ее «путешествия»?..
Мисао смутно помнила три дня «путешествия», начавшегося с того, что ее сознание стало пустым, словно чистый лист. Но Кадзуки предупредил ее, что так и должно быть.
Единственное, что она знала: в конце концов вновь предстоит вернуться в ту, которая носит имя Мисао Каибара.