В темноте послышалось шуршание одежды и бормотание:
— Кто это?..
Сонный голос. Голос человека, не догадывающегося о нависшей опасности, погруженного в безмятежный сон.
— Ты — Такаси Миямаэ? — спросил Саэгуса.
Молчание.
— Кто здесь?
Встревоженный голос.
Саэгуса зажег фонарь. Яркий луч осветил лицо человека, лежащего на кровати.
Человек приподнялся. Закрыл лицо рукой, отпрянул назад.
— Отец, это ты?
Спросив, он стал отодвигаться назад, точно пытался спрятаться в темноте. Перед глазами Юдзи возникла прикрытая пижамой грудь.
— Стреляй! — приказал Саэгуса. Резким, не терпящим возражения тоном. Но Юдзи не мог пошевелиться, не мог нажать на курок, не мог даже дышать. Не мог опустить руку.
— Проклятье!
Человек в круге света изогнулся и выхватил что-то из-под подушки. Блеснуло. Юдзи едва успел сообразить, что это нож, как человек бросился на него. В тот же момент раздался грохот.
Выстрелил. Нет, его заставили выстрелить. Рука Саэгусы протянулась из-за его спины и обхватила руку, сжимающую пистолет. Дернувшись, он нажал на курок.
— Опасно! — сказал Саэгуса, отпуская руку.
Невероятно, подумал он. Отдача оказалась неожиданно слабой, он почти не ощутил ее. Удивительно — при таком тяжелом пистолете.
Но пахло порохом. Резкий, кислый запах. И главное — человека на кровати не видно.
— Наверно, где-нибудь есть рубильник, чтобы зажечь свет, — сказал Саэгуса и вышел из комнаты. Юдзи остался один в темноте.
Неизвестно, как долго это продолжалось. Наконец, зажегся свет. Реальность обрушилась на него как лавина.
Комната была приблизительно того же размера, что и гостиная на нижнем этаже. Две кровати стояли у правой стены. Впереди было окно, задернутое плотной шторой. Слева — пара кресел, трюмо, у окна торшер, возле него кадка с декоративным растением. Как трогательная картинка в рекламе недвижимости.
Вот только на ближней кровати лежал худощавый юноша, застывший в корчах. Вся грудь была залита красным, пижама разорвана, в нос ударял запах паленого.
Глаза юноши были открыты. Руки задраны вверх, точно в приветствии, возле правой руки — кухонный нож с длинной ручкой, раздражающий своей неуместностью.
Нож — тотем…
Саэгуса, вернувшись, подошел к кровати. На мгновение замер, всматриваясь в лицо юноши, протянул руку и закрыл его веки.
— Если б ты не выстрелил, он бы тебя зарезал, — сказал он, поворачиваясь к Юдзи.
Юдзи, наконец, опустил руки. И точно под тяжестью пистолета, у него подкосились ноги, он сел на пол.
— Прикончили! — послышалось у него над головой.
Поднял глаза — Такэдзо. Руки связаны галстуком, брюки испачканы в грязи.
— Теперь мы квиты. Да и у тебя гора с плеч.
Не обращая внимания на иронический тон Саэгусы, Такэдзо не отрываясь смотрел на распростертое тело.
— Не узнать. Рубцы от швов. Пластическая операция?
— Еще не законченная, — ответил Саэгуса.
— Это точно Такаси?
— Точнее не бывает.
Такэдзо, выдохнув, посмотрел на Юдзи.
— Надо его закопать. Вы же не собираетесь обращаться в полицию?
— Разумеется, — бросил Саэгуса.
Такэдзо, не решаясь что-либо советовать, просто предложил:
— Надо во что-то его завернуть. Можно взять чехол с сиденья моего автомобиля. Я принесу. Не развяжете меня? Уже нет смысла держать меня связанным.
Саэгуса освободил ему руки, и Такэдзо вышел из комнаты. Довольно долго он не возвращался. Все это время Саэгуса, присев на край кровати, курил и смотрел на Юдзи.
— Так и будешь сидеть на полу?
Юдзи понуро качнул головой.
Как-то слишком быстро все произошло.
А в результате он стал убийцей.
Не было ощущения, что отомстил врагу. Как ни пытался он себя убедить.
Убил человека — вот и все.
Разжав пальцы, выпустил пистолет. Он со стуком упал на пол.
Вернулся Такэдзо, неся в охапке кусок серого полиэтилена.
— Давайте вначале спустим его с кровати. Если кровь впитается, потом не отстираешь. Если тебе, профессор, неприятно, обойдемся без твоей помощи.
Такэдзо фыркнул. Щека дернулась.
— Дело сделано, чего уж теперь. Хотя бы своими руками схороню Такаси.
— Теперь Такаси психиатрическая экспертиза ни к чему и вскрытие не грозит. Можешь спать спокойно.
— Как не стыдно так говорить!
Саэгуса, криво ухмыльнувшись, повернулся к Юдзи.
— Пойди, проветрись на свежем воздухе. И барышня в машине небось места не находит от беспокойства. Наверняка услышала звук выстрела.
Действительно, пора взять себя в руки. Нельзя оставлять Акиэ в одиночестве.
Вышел из комнаты, спустился по лестнице, прошел через освещенную гостиную. Как назло, все бросалось в глаза, напоминая об убийстве. На полу остались следы крови. Они почернели, зияли проплешинами на ворсе ковровой дорожки.
Пятнышки крови, разбрызганной по стенам, выглядели омерзительно, точно кишащие насекомые.
А на диване, накрытом пестрым покрывалом…
Тотем.
Юдзи изо всех сил встряхнул головой.
Почему уже давно его так неотвязно преследует это слово?
Остановившись, уставился на диван. Напрягся, попытался сосредоточиться, но получил обратный результат — вот-вот готовые сложиться фрагменты памяти разлетелись в разные стороны.
Он потерял терпение. Стукнул себя по голове и выбрался через окно наружу.
С лестницы виднелась крыша машины, в которой осталась Акиэ. Небось трясется от страха. И все же хорошо, что она осталась там. Он вдруг осознал, что сейчас больше всего на свете хотел прижаться к ней.
Спустился по лестнице, прошел через ворота. Ускорил шаг. Но в тот момент, когда он проходил мимо деревьев, кто-то схватил его за рукав.
51
Кадзуки Мурасита, выйдя из машины, стал осторожно продвигаться вперед, пригнувшись и явно не желая привлекать к себе внимание.
Темный силуэт резко выделялся в снопах света непогашенных фар.
Оставив Мисао и Юкари в машине, Сакаки, Ёсио и Эцуко крались вслед за ним. Выйдя из рощи на более открытое место, они увидели две другие машины.
Одна — как будто брошена впопыхах: дверца со стороны водителя распахнута настежь. Белый «мерседес». Перед ним — японская машина, тоже белая, уткнувшаяся в ограду.
Во второй машине сзади кто-то сидел. Видно было, как двигается голова.
Судя по всему, Кадзуки тоже заметил. Он направился в сторону белой машины. В этот момент Ёсио с удивительным проворством бросился к нему, схватил сзади за шею и утащил за деревья.
Опомнившись, Эцуко метнулась за ними. Тот, кто был в машине, кажется, ничего не заметил.
— Кадзуки! — тихо окликнул Сакаки.
Кадзуки, горло которого сжимал Ёсио, открыл глаза. Задрыгал руками и ногами.
— Не вздумай кричать, — сказал Ёсио, точно увещевая ребенка. — Иначе придется прибегнуть к более суровым мерам.
— Зять? Как ты здесь оказался?
Кадзуки изумленно смотрел на Сакаки.
— А ты что здесь делаешь? — спросил Сакаки.
— Хотел посмотреть, как все прошло.
— Ты должен быть в Токио.
— Но есть еще эта девушка…
Эцуко навострила слух.
— Что за девушка?
Кадзуки гневно уставился на Сакаки.
— Что все это означает? Кто эти люди? Ты…
Тут только его мозги, медленно соображающие за исключением случаев, когда надо охмурить какую-нибудь дуреху, зашевелились.
— Зять, ты нас предал?
Сакаки промолчал, но это и стало ответом. Кадзуки начал яростно вырываться, едва не опрокинув Ёсио. Ёсио не дрогнул, но жилы на шее напряглись.
— Отпустите! Отпустите! Я здесь ни при чем!
— Как это ни при чем? Уже забыл, что пичкал Мисао Каибару «пакисинтоном»? — сказал Ёсио.
Кадзуки сразу обмяк.
— Она сама захотела! Я не виноват!
Видя, как Кадзуки трусливо отпирается, Эцуко, при упоминании о его невиновности, вскипела. Мерзавец, потаскун! И этот ничтожный, гроша ломаного не стоящий человечишка навязал Мисао какую-то гадость и втянул в опасную авантюру!