— Это был особняк прославленного архитектора Стэнфорда Уайта, Уотсон, — объяснил Холмс. — В тысяча девятьсот шестом году Уайта застрелил муж дамы, за которой он ухаживал до её замужества [36].
— До замужества? — повторил я. — Ей-богу, хоть место красивое, но сколько убийств!
— Вспомните Эдем, доктор Уотсон, — сказала миссис Фреверт.
В продолжение этого разговора Холмс не сводил глаз с фасада. Затем он медленно повернулся вправо, чтобы охватить всю панораму, которая включала здание клуба, прилегающую к нему Лексингтон-авеню, а также высокое известняковое палаццо с выступающими балконами на другой стороне улицы.
Внезапно хрупкую тишину серого утра нарушил резкий звук, и я мгновенно догадался, что это был пистолетный выстрел.
Хлопок сопровождался крошечным каскадом искр: пуля угодила в один из прутьев решётки в двух футах от головы Холмса. Я заметил быстрое движение в кустах у дальнего угла Принстонского клуба, но тут закричала миссис Фреверт, и я не мог сфокусировать своё внимание на случившемся, пока она не взяла себя в руки.
К этому времени я едва сумел расслышать эхо быстро удалявшихся шагов, растаявших в тишине.
А Холмс уже бежал по улице в направлении выстрела с тростью в руке.
— Уотсон! — крикнул он. — Позаботьтесь о даме!
Холмс времён Бейкер-стрит, возможно, настиг бы злоумышленника, кто бы тот ни был, но возраст и отсутствие практики мало способствовали тому, чтобы Холмс, ещё не утративший былого проворства, смог догнать явно более молодого противника.
Я постарался успокоить миссис Фреверт, всё время держа в поле зрения Лексингтон-авеню, по которой побежал Холмс. Я мог только предполагать, что было бы, если бы мой старый друг действительно догнал стрелявшего. Насколько я знал, револьвера у Холмса с собой не было. Я, например, свой оставил в гостинице. Вероятно, стрелок, за которым пустился Холмс, без труда одолел бы человека, вооружённого лишь тростью. С каждой минутой я всё сильнее тревожился за Холмса.
Впрочем, последовавшей вскоре комической сцены я уж никак не мог ожидать. Из-за угла, у которого я видел его в последний раз, появился Шерлок Холмс. Его, точно преступника, вели двое полицейских в форме. Третий сопровождающий — коренастый мужчина в котелке и пальто защитного цвета, державший в руках Холмсову трость, — очевидно, тоже служил в полиции, судя по тому, что он был на короткой ноге с остальными.
— Видите, — сказал Холмс, когда вся компания приблизилась к нам с миссис Фреверт, — вот мои друзья, о которых я говорил, — миссис Фреверт и доктор Джон Уотсон.
Детектив сдвинул котелок назад так, что тот чудом удержался на затылке. Он окинул меня и миссис Фреверт взглядом, почесал подбородок и вернул Шерлоку Холмсу трость.
— О’кей, — сказал он, — полагаю, вы и впрямь тот, за кого себя выдаёте. Приходится проявлять бдительность, когда видишь, что кто-то во весь опор мчится по улице. Я детектив Райан. Детектив Фланелли из Центрального управления предупреждал, что вы собираетесь вынюхивать и выспрашивать здесь, в парке Грамерси, насчёт того дела, над которым он работал год назад.
— Убийство Филлипса, — пробормотал взъерошенный Холмс.
— Да-да, я всё уже знаю, — ответил Райан. — Мне звонил сам окружной прокурор. А ему звонили из Сагамор-Хилл. Знаете, от нас мало что ускользает.
Детектив Райан небрежно посочувствовал нам из-за нападения, а затем, заметив, что на улице холодно, посоветовал вернуться в квартиру миссис Фреверт, которая находилась неподалёку. По пути на Девятнадцатую улицу он беспрерывно болтал, жалуясь на рост преступности в этом районе и намекая, что мы стали её очередными жертвами, ибо нам, без сомнения, не посчастливилось подвернуться под руку какому-то вооружённому вору, не имевшему ничего общего с делом Филлипса. Холмс внутренне кипел, но ничем не выдавал своего раздражения, кроме кривой усмешки, которая в прошлом частенько появлялась у него во время наших стычек с Лестрейдом. Я понимал, что Холмс без восторга предвкушает будущие столкновения с американским собратом инспектора.
Впрочем, возможность помериться силами им представилась не сразу, ибо, как только мы препроводили миссис Фреверт в её квартиру и сняли свои пальто, раздался оглушительный стук в дверь. Грохот загнал белого кота, вышедшего поприветствовать нас, на высокую конторку красного дерева, стоявшую в углу. Детектив Райан, опередив горничную, сам бросился выяснять причину шума.
Это был запыхавшийся сенатор Беверидж, столкнувшийся с нами в дверях.
— Что случилось? — задыхаясь, вопрошал он. — Всё в порядке? Вчера вечером Кэролин рассказала мне о вашем намерении пойти к парку. Но когда я пришёл туда, чтобы присоединиться к вам, там никого не было. Какой-то прохожий сказал, что слышал выстрел.
— Всё хорошо, сенатор, — ответил детектив, явно знакомый с Бевериджем.
Когда опоздавший сенатор прошёл в гостиную, я заметил, что Шерлок Холмс внимательно его изучает. «Может, это его Холмс преследовал по Лексингтон-авеню?» — спрашивал я себя, представляя своего старого друга человеку, который заявлял, что Филлипс был ему дорог.
— А почему вы так запыхались, сенатор? — спросил Райан.
— Мой шофёр здесь, в Нью-Йорке, сейчас работает на мистера Холмса, — объяснил Беверидж. — Мне пришлось бежать всю дорогу от парка.
— А где машина? — поинтересовался Райан.
— Припаркована на улице, — подала голос миссис Фреверт. — Она стоит дальше, за домом, мы не проходили мимо неё.
— Как думаете, кто хотел вас застрелить, мистер Холмс? — спросил Беверидж.
Я хотел было рассказать о человеке с фальшивой бородой, но Холмс перебил меня:
— Точно сказать не могу, хотя кое-какие подозрения общего свойства у меня имеются. Вполне очевидно, что кто-то не желает, чтобы расследование продолжалось.
Холмс обратился к миссис Фреверт, которая в этот момент снимала с конторки Рюша. Его торжественный тон, однако, заставил её отпустить кота и повернуться лицом к моему другу.
— Миссис Фреверт, — медленно произнёс он, — у меня не осталось никаких сомнений в существовании заговора с целью убийства вашего брата. Полагаю, он действует по сей день, дабы предотвратить разоблачение, чему мы сегодня и стали свидетелями. Установив это — или, скорее, уверившись в этом с риском для жизни, — надеюсь, мы сможем узнать, кто именно убедил Голдсборо прилюдно застрелить Филлипса. Ибо теперь я уверен, что другой злоумышленник находился поблизости — скорее всего, там же, откуда открыл огонь наш сегодняшний меткий стрелок. Иначе Голдсборо мог бы убить Филлипса и здесь, на Девятнадцатой улице. Тут много удобных точек. Например, окно Рэнд-скул. Вместо этого он дождался момента, когда Филлипс стал лёгкой мишенью для перекрёстного огня двух стрелков. Твёрдая рука с револьвером наготове запросто могла сделать пресловутый седьмой выстрел.
— Но свидетели не видели никакого второго стрелка, — заметил Беверидж.
— Когда свидетели видят стреляющего убийцу, они обычно не глазеют по сторонам в поисках его напарника, а смотрят только на человека с оружием. Поэтому второй нападающий мог убежать, пока все взгляды были прикованы к первому.
Иронический смех детектива Райана прервал рассуждения Холмса.
— Я спокойно выслушал всё это, мистер Холмс. Несмотря на внешнюю неотёсанность, мы, представители Нью-Йоркского департамента полиции, много читаем, и приключения Шерлока Холмса, так занимательно описанные доктором Уотсоном, снискали вам заслуженное уважение. Но здесь, в Нью-Йорке, мы имеем дело с опасными скотами, а не с кисейными барышнями, как вы у себя в Англии. И не рассусоливаем попусту, когда не надо.
— А как насчёт Джека Потрошителя? — спросил я, движимый патриотизмом. — Он отнюдь не был кисейной барышней.
— Джек Потрошитель? — усмехнулся Райан. — Кажется, Скотленд-Ярд его так и не поймал? И вы, доктор Уотсон, тоже, если не ошибаюсь. — И детектив повернулся к Холмсу. — Ежели вы такой умный, мистер Шерлок Холмс, объясните, как вашим заговорщикам удалось бы убедить используемого втёмную простофилю сдаться или — в случае с Голдсборо — застрелиться в парке Грамерси у всех на глазах?
— В этом-то и состояла вся гениальность плана, Райан, — ответил Холмс. — Всё держалось на том, чтобы отыскать раздражительного, повредившегося в уме исполнителя. Возможно, убийцу гипнотизировали или подвергали воздействию сильнодействующих препаратов, чтобы убедить, что самоубийство послужит к его вящей славе.
36
Уайт был застрелен миллионером Гарри Toy на крыше Мэдисон-сквер-гарден, проектированием которого занимался, во время музыкального представления. Причиной убийства послужил роман Уайта с женой Toy, молодой актрисой и натурщицей Эвелин Несбит. Это убийство широко освещалось в прессе, судебный процесс над Toy газетчики окрестили «Судом столетия». Благодаря богатству и связям Toy избежал тюрьмы. Он был признан невменяемым в момент убийства, помещён в психиатрическую лечебницу и уже в 1913 году вышел на свободу. Эта история нашла отражение в романе Эдгара Лоуренса Доктороу «Регтайм».