Я приехала к вам, мистер Холмс, в надежде, что вы из уважения к моему брату поможете мне разгадать тайну его гибели.
Она замолчала. Я достаточно хорошо знал своего друга, чтобы понять, что её увещания услышаны. Холмс подался вперёд и взял миссис Фреверт за руку.
— Дорогая миссис Фреверт, — произнёс он, — я оценил ваши намерения и сочувствую им. Но, полагаю, мой бывший коллега и преданный друг доктор Уотсон говорил вам, что я ушёл на покой. Даже если бы я и хотел вам помочь, что я могу? За последние восемь лет я не распутывал никаких преступлений, не считая весьма загадочной смерти соседа. Я слишком стар. Единственное, над чем я теперь ломаю голову, — это как получше присматривать за пасекой. Сочинение монографии об изоляции пчелиной матки, поглощавшее всё моё время, не сравнится с постижением преступного замысла, особенно если речь об Америке. Нет, мне придётся отказать вам. Вы вольны обижаться, но я не могу вам помочь.
Холмс отклонил её предложение с серьёзностью, приличествовавшей случаю, но что-то в его манере противоречило словам — быть может, поза (он всё ещё сидел на краю стула, подавшись вперёд, — тот, кто отказывается, так не сидит). Миссис Фреверт, видимо, тоже почувствовала, что он колеблется. Думаю, прими она его слова за чистую монету, Холмс, вероятно, избежал бы участия в этом деле; но она ему не поверила, и я понял: он не сумеет ей отказать.
— Мистер Холмс, — сказала она, — я располагаю достаточными средствами и буду более чем счастлива в придачу к вашему обычному вознаграждению оплатить вам проезд до Нью-Йорка и проживание в отеле.
— Дело не в деньгах, миссис Фреверт, — возразил он. — Откровенно говоря, я всегда мечтал увидеть Нью-Йорк. И всё же…
Он запнулся, но я уже узнал тот азартный блеск, который всегда появлялся в его глазах перед охотой. Должно быть, миссис Фреверт тоже заметила его.
— Ради моего брата, — умоляюще промолвила она.
— И ради принципов, которые он защищал, — мягко отозвался Холмс. — Отлично, миссис Фреверт, — сказал он наконец. — Если вас устроит дряхлый ветеран вроде меня, попавший в чужие края, то я принимаю ваше предложение.
— Благодарю вас! Благодарю вас, мистер Холмс! — Она просияла. — Когда вы приступите?
Её искромётный энтузиазм резко контрастировал с грустным ощущением собственной ненужности, охватившим меня. В конце концов, это ведь я привёз её сюда. И мне тоже хотелось увидеть Нью-Йорк. В старые добрые времена Холмс предложил бы…
— Мне нужно время, чтобы привести в порядок свои дела, — говорил он, — но я буду на связи с Уотсоном и…
Холмс взглянул на моё помрачневшее лицо и запнулся.
— Ну, Уотсон, — рассмеялся он, — вы же не думаете, что я буду трудиться в одиночку!
Я был ошарашен. Как бы мне того ни хотелось, я был не готов отправиться в Америку. Конечно, моя врачебная практика всё сокращалась, ибо я сам стал подумывать об уходе на покой. Я даже передал большинство пациентов своему достойному коллеге, доктору Ларраби, кабинет которого находился неподалёку, на Харли-стрит, но некоторых, самых преданных, всё ещё принимал сам. И кроме того, я был женат.
— Верно, Уотсон. Я не имею права просить. И миссис Фреверт тоже не следовало просить меня. Но это не рядовое дело. Я разделяю беспокойство миссис Фреверт по поводу того, что в него могут быть замешаны весьма важные персоны. Я мог бы воспользоваться вашими тактичными дружескими наставлениями — если, конечно, миссис Уотсон отпустит вас со мной на несколько недель.
Между прочим, жена как-то говорила, что ей надо навестить престарелую тётушку, живущую в Линкольншире. Моё отсутствие могло предоставить супруге отличную возможность погостить там. В крайнем случае, я мог бы уговорить её поехать. Но главное, я был нужен Холмсу, а приглашение миссис Фреверт, распространявшееся и на меня, представлялось весьма заманчивым. Словом, я дал Холмсу предварительное согласие.
Переговоры завершились, и мы с миссис Фреверт, распрощавшись с Холмсом и миссис Хадсон, сели в ожидавший нас догкарт. Он доставил нас в Фулворт, откуда мы проделали обратный путь через Истборн в Лондон. Сумерки сгущались, но я чувствовал, что горячая признательность американской леди Холмсу за его согласие способна осветить самую мрачную дорогу.
Проводив миссис Фреверт до отеля «Кенсингтон», где она остановилась, я наконец вернулся к себе, на улицу Королевы Анны. Мне предстояло много важных дел, и не последним из них была беседа с женой. Поездка в Суссекс по железной дороге не сравнится с заокеанским вояжем, но поскольку жена ненавидела морские путешествия, я нисколько не сомневался в успехе. И как же мне хотелось быть столь же уверенным в успехе предстоявшего нам расследования — расследования, начало которого, как я заметил, пришлось на мартовские иды, годовщину кровавого убийства Юлия Цезаря в римском Сенате.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
С улицы Королевы Анны к парку Грамерси
Когда информация распространяется в массах, то в результате действия общих и противодействия частных интересов постоянно растущего количества сведущих людей неизбежно возникает демократическое самоуправление.
На следующий день миссис Фреверт пароходом отправилась обратно в Нью-Йорк, будучи уверенной в том, что через две недели Холмс и я (жена, хоть и с неохотой, всё же милостиво согласилась меня отпустить) встретимся с ней по ту сторону Атлантики. Однако два дня спустя я получил утренней почтой письмо с уведомлением о встрече, которая впоследствии изменила наши планы. Письмо было от Холмса, просившего, чтобы после обеда, без четверти пять, я присоединился к нему в клубе «Диоген». Это приглашение могло означать только одно — свидание со старшим братом Холмса, Майкрофтом, членом-основателем вышеупомянутого заведения, которое гордилось тем, что даёт приют необщительным или робким джентльменам, ищущим отдохновения от превратностей повседневной жизни. Таков был и мизантроп Майкрофт Холмс, о закулисных связях которого с правительством его величества, кроме меня и, разумеется, его брата, знали очень немногие. Более того, поскольку Майкрофт бывал в клубе ежедневно с без четверти пять до сорока минут восьмого (я уже упоминал об этом в рассказе «Случай с переводчиком»), а нас с Шерлоком позвали к самому началу его пребывания там, получалось, что разговор предстоит серьёзный.
Я не успевал вызвать кэб, и в этот дождливый мартовский день мне пришлось дойти пешком до Риджент-стрит; там я сел в наёмный экипаж, который доставил меня на Пэлл-Мэлл, к клубу «Диоген». Из-за дождя, заливавшего серый оштукатуренный фасад старого здания, мрачный интерьер отнюдь не выглядел гостеприимнее. Швейцар у большой дубовой двери, ведущей в просторный вестибюль, спросил моё имя, забрал у меня зонтик и макинтош и указал на комнату для посетителей — единственную во всём клубе, где было позволено разговаривать. К счастью, до неё оставалось преодолеть всего несколько ярдов, так как мои гулкие шаги по чёрно-белым плиткам, казалось, эхом отдавались в каждом уголке этого унылого здания, возвещая о моём прибытии. Минуту спустя я тихонько постучал в дверь, и знакомый голос ответил:
— Входите, Уотсон.
Шерлок Холмс и его брат Майкрофт, стоявшие у слабого огня, который мерцал за каминной решёткой, на первый взгляд были настолько несхожи, насколько это вообще возможно. Холмс был худощав, Майкрофт — довольно тучен. Несмотря на возраст, мой друг выглядел крепким, Майкрофт же, семью годами старше брата, казался вялым, почти безжизненным. Их роднили лишь благородная посадка головы и проницательный холодный взор, которые свидетельствовали о незаурядных умственных способностях, присущих обоим братьям. Сам Шерлок, с его аналитическим складом ума, говорил, что если бы Майкрофт не погряз в правительственных интригах, то запросто переплюнул бы брата в искусстве распутывания преступлений. И действительно, мой друг частенько советовался с Майкрофтом, который был рад помочь, только если для этого не требовалось слишком удаляться от Уайтхолла [14].
14