Гверкк отлично постарался, затачивая клинок.
В воздухе тут же повис тяжелый мертвецкий запах, только усилившийся, когда через мгновение у ног Ливиры грузно осела еще одна нежить, слепо скалящаяся надгробью окровавленной пастью.
Оставшиеся в живых нападать почему-то не торопились: двое уселись на толстых ветвях кряжистого дуба, еще один тихо рычал где-то в тенях. Вспугнутая воронья стая кружила над нами со зловещим карканьем, добавляя напряжения.
Общий фон оставшейся в живых Паутинки неожиданно дрогнул, и на каком-то инстинктивном уровне я почувствовал Зов.
Гули на дереве тявкнули пару раз, спрыгнули и во все лапы понеслись прочь. Я рванулся было за ними, но твари сделали петлю вокруг холма и утекли в лес. Тень тоже затихла, осиротев.
Ливира за моей спиной от души выругалась.
- И что дальше?! Месяц рыскать по лесам?
- Этого можно не делать, - отрешенно отозвался я, внимательно вглядываясь в зубья елового бора, простершегося до самого горизонта черной пелериной.
На темном фоне леса, высеребренная луной, стояла высокая фигура, закутанная в плащ. Почуяв мой взгляд, она повернула голову - и по-шутовски поклонилась.
Еще издевается, гад. Знает ведь, что я не побегу за ним в чащобу.
Псарь пожал плечами - мол, на «нет» и суда нет - и куском тумана растворился в лесу.
* * *
Утро было серым, хмурым. Ударивший к рассвету морозец покрыл нижние ступени трактира тонким слоем ледка, готовя к тому, что первый же посетитель растянется ничком в заиндевелой грязи, оживляя осеннюю хмарь цветистой руганью. Впрочем, до завтрака об этом можно было не волноваться - за три часа до трактирщика, возможно, дойдет, что надо бы позаботиться об односельчанах и посыпать ступеньки речным песком.
Рыцарка, сидящая рядом и катавшая по стойке одну из «честно» заработанных монет, была немногим краше утра. И столь же радовала глаз. Я без особого аппетита гонял вчерашнюю картошку по тарелке и старался лишний раз на девушку не смотреть.
Принесенные нами «доказательства» были проверены и торжественно выкинуты за околицу, «шоб не смердела тут этакая пакость». Мы ничего против не имели, но вот Ливира с тех пор, как хозяин трактира передал нам денежную благодарность за помощь, была явно чем-то недовольна.
Поделиться, что ее так гнетет, она решилась только через полчаса, наполненные вязким молчанием.
- Мы не заслужили плату. Не уничтожили всех тварей, угрожавших деревне.
Разваренная картошина под моей вилкой рассыпалась хлопьями, показывая потемневшую середку.
- Что могли - мы сделали.
- Но ведь они же придут снова. Вернутся, и... - Кулак зло грохнул о стойку. Край кованого наруча неприятно скребнул по старому дереву, оставив свежую царапину. Смутившись собственной горячности, девушка пальцем потерла ее, как будто в попытке стереть.
- Только не сюда.
- Откуда такая уверенность?
Я вздохнул.
- Не позволит Хозяин.
Стул с визгом проехался по половицам. Я бросил на стойку плату за завтрак и плотно намотал шарф.
- Эй! - попыталась было окликнуть вскочившая следом Ливира, но бежать следом и добиваться ответа не стала.
Не знаю, поверила она мне или нет. Впрочем, это уже неважно. Псарь все равно больше не погонит свою Стаю сюда, выберет деревеньку поглуше, куда не доберутся вездесущие рыцари или докучливые маги. Вырежет ее до последнего младенца, восстановит потери, а то и увеличит численность своих псов - и уйдет по Старой Дороге на Север. И больше его здесь никто не увидит.
* * *
Длинные коридоры казались синими из-за света, падающего сквозь высокие узкие окна. Неверный лик Любовника гладил серебристыми руками снежные вершины, будто срывал с них снежные шлейфы, уносящиеся в темноту.
Я хочу запомнить мир таким, какой он есть. Но знаю ли я, что существует за высокими стенами Крепости?
Никогда прежде подобные мысли его не тревожили. Но сейчас, в тихих, наполненных лишь лунным светом коридорах, после того, как ушла на покой вся прислуга, он сжимал в кулаки бледные пальцы и не мог думать ни о чем другом.
Его жизнь здесь подошла к концу.
Пора Уходить.
Авирас знал об этом всегда. Втайне ждал того момента, когда он поймет, что пора... но теперь, видя труды рук своих, чувствуя гордость за чад, что он взрастил несломленными, ему больше, чем обычно, хотелось жить дальше.
...А еще - встретиться когда-нибудь с отступником и узнать у него: а что есть там, за горизонтом?