Хэнт все-таки швырнул в него глейфом — вложил все, что еще оставалось, те немногие силы, которые у него были. Бессмысленно и бесполезно, огненный цветок осыпался искрами даже не коснувшись Ворона.
— Тварь!
Принц-Предатель и отцеубийца рассмеялся, весело и беззаботно:
— Обойдемся без братских оскорблений. И без дворцовых титулов, раз уж ты так плохо в них разбираешься. Когда придешь убивать, зови по имени.
Ворон усмехнулся и исчез. Где-то над головой послышалось хлопанье крыльев.
***
Прежде чем приходила Элейна, всегда первой появлялась ее сила. Шумом ветра в листве, инеем на ветках. Белесые ленты тумана струились над темной водой реки, воздух звенел. Хэнт терпеть этого не мог: — и потому что сразу хотелось схватиться за меч, и потому что банально мерз.
То, как все вокруг вдруг становилось льдистым и красивым, его не утешало.
— Здравствуй, — она выступила из тумана — белая, нереальная. Лед в волосах блестел краше драгоценностей. Платье струилось за спиной белой лентой шлейфа.
Хэнт угрюмо кивнул ей в ответ.
Элейна пошла к нему по воде, нежные босые ступни ступали мягко, беззвучно.
Говорили, раньше — во времена прежнего короля — таких чародеек было много: могущественных, прекрасных. Они жили во дворце, помогали управлять государством.
Хэнту много раз рассказывали о тех «счастливых», правильных временах. Он даже не возражал: — здорово, и правда, когда магия всегда под рукой и на нее можно положиться.
От Элейны, например, он видел только хорошее. Она помогала и делом, и советом: дала меч, который защищал и действовал против гармов. Договаривалась с князьями и баронами, чтобы они поддержали Избранного — кто деньгами, кто провиантом и людьми.
Убеждала, очаровывала и всегда была рядом.
Она была удивительно, неправдоподобно красива.
Хэнт пытался быть ей благодарен. Но не понимал и не любил.
— Ты хорошо справился. Хэльнир будет доволен.
Хэнт искренне на это надеялся. Хэльнир — старый барон, служивший еще отцу Предателя — попил у него немало крови бесконечными придирками, постоянным недоверием, и идиотским желанием «испытать избранного в деле».
— Плевать мне на его довольство. Он хотел, чтобы я в одиночку прикончил гарма, я это сделал. Пусть теперь снаряжает людей.
— Его подданные назовут тебя героем. Ты спас их.
Хэнт совсем не чувствовал себя героем. Стыдился всей той пафосной, насквозь лживой ерунды, которую про него рассказывали.
И в своих белых доспехах и крылатом шлеме сам себе казался шутом.
Ну не глупость ли?
Элейна объясняла мягко и терпеливо: люди верят в то, что видят. И то, во что верят, делают правдой.
— Любая команда глейф-охотников справилась бы с гармом, — мрачно напомнил он. — Так что я спас не подданных барона, а только его деньги. Не пришел бы я, тварь прикончили бы другие.
— Гарма — да, — не стала спорить Элейна. — Но не левиафа.
— Левиафа убил не я.
Наверное, самым неприятным в ней было то, что она никогда не менялась в лице. Всегда казалась задумчивой, мечтательной и немного меланхоличной. И в осеннем лесу, и на Аллее Виселиц.
— Да, я чувствую. Регерн был здесь.
— Похоже, он пришел поболтать.
Элейна подошла ближе, ступила на берег. На листьях вокруг оседал иней.
Хэнт поежился и отступил назад.
— Разговоры — это все, что ему остается, — она присела возле убитого гарма, провела пальцами по склизкой коже. — Я говорила тебе, Хэнт, Сокол сильнее Ворона. Ты под защитой меча.
За это Хэнт ее тоже не любил — за идиотскую манеру все приукрашивать и переиначивать на словах.
— Да он и не пытался меня убить. Спас от левиафа и начал трепаться.
— Ему нужно подорвать твою решимость.
— А не просто от меня избавиться?
Она улыбнулась ему — нежно и немного грустно:
— На смену тебе придет другой. Ненависть к Ворону станет сильнее. Но если ты примкнешь к нему добровольно, те, кто верен тебе, примкнут тоже.
«Нет. Не примкнут, потому что ты найдешь для них нового избранного идиота».
Хэнт не стал говорить это вслух, предпочел сменить тему:
— Если Хэльнир не наврал, у нас хватит людей, чтобы перекрыть Алый Тракт и спасти тех, кого гонят на жертвенник к Седьмым Вратам. Ты говорила, Ворона это ослабит. И если это правда, после мы сможем напасть.
Она смотрела долго, внимательно, будто взглядом впитывала Хэнта прежде, чем ответить.
Голубые льдистые глаза блестели и казались стеклянными, как у дорогой куклы.