— Я даже не желаю знать, какими методами он это сделал, — хмыкнул Ник, выпуская в воздух струю табачного дыма. — Продолжай.
— Не мне тебе говорить, сынок, про мои заслуги. Ты не подумай, я не гордец, но поводы для гордости у меня имеются. Пять сотен боевых вылетов во время тех войн, представляешь? И я всё ещё жив, сижу перед тобой и пью престижный коньяк. Смешно же.
— Ни капельки. Что у тебя за корабль, Саша?
— «Миг» девятисотый. Модернизированный, я на нём ещё эскадру в бой вёл. Годная машина, поверь.
— Я знаю эту серию, — задумчиво ответил пилот. — Да, хорошая посудина.
— Хочу предупредить заранее. Если ты возьмёшь меня в звено, то на самоубийственную преданность можешь не рассчитывать. Жить мне хочется больше, чем отомстить ублюдку Блехеру.
— Более того, я и не позволю никому погибнуть. Я, честно говоря, даже понятия не имею, с чем мы можем там столкнуться.
— Тогда зачем звено, сынок? Может, лучше армада?
— Бывают такие задания, в которых мобильное и быстрое звено справится гораздо эффективнее нагромождения летающих крепостей. Не мне тебе это объяснять.
Александр довольно хмыкнул и налил себе ещё коньяка. Он достал из своего кармана маленькую чёрную коробочку, размером с пачку сигарет, и выложил её на стол.
— Не открывай её сейчас, сынок. Припаси до начала операции.
— Ладно, — хмыкнул Ник, убирая неожиданный подарок в нагрудный карман. — Что там?
— Не спеши узнавать. Пусть это станет для тебя сюрпризом. Кстати, как продвигаются поиски? Кто уже кроме меня под твоим подчинением?
— Ты первый, командор.
Громов смущённо отвёл взгляд:
— Так меня не называли уже много лет.
Они молча выпили, не чокаясь. Александр, пожав руку своему новому командиру, покинул бар.
Случались в жизни Ника странные вещи. Порой их даже на веру‑то принять было неимоверно сложно, не то, что научно объяснить. Но то, что произошло только что, было выше понимания пилота. Сама легенда, бывший командор федерации в подчинении простого капитана! И либо это сон, либо…
— Кошмар! — в шутку возмутилась подошедшая Седна. — Я проиграла в покер почти тысячу долларов! Вот что‑что, а рандомные ситуации мой механический мозг обыграть не в состоянии. А у тебя как дела?
— Один есть. Александр Громов.
— Шутишь?
— Нисколько. Я вообще зарёкся сегодня шутить — слишком уж падка судьба на юмор, хе–хе.
— Пойми, Никки, тут почти все — бывшие представители федерации. Здесь можно найти столько знаменитых людей, что глаза на лоб лезут! Например, я проиграла в карты три сотни баксов — не поверишь! — Джимми «Гризли» Йохансону! Легендарному…
— Легендарному танкисту и маньяку. Да–да, я видел его здесь раньше. Ладно, милая, кажется, новый кандидат идёт. Ты не оставишь нас?
Седна, улыбчиво подмигнув своему капитану, вновь вернулась к отдыхающим и празднующим. А за столик Ника подсел очередной кандидат. По статности и грозности он не уступал бывшему командору, даже возраст был практически тот же. Севший напротив пилота человек никак не походил на завсегдатая какого‑нибудь бара, и уж тем более на жителя пиратской планеты. Его тело покрывала длинная фиолетовая сутана, на шее висел небольшой золотой крестик, а в глазах читались искренние доброта и душевность священнослужителя. Единственным элементом его обмундирования, не вписывающимся в образ священника, были два длинноствольных револьвера на поясе.
— Здравствуй, Ник, — кивнул кандидат, проведя рукой по полностью лысой голове. — Меня зовут епи…
— Епископ Эдвард, — угадал Ник. — Сегодня мне везёт на легенд.
— То не везение, а лишь проведение свыше, — развёл руками епископ. — Но кто мы такие, чтобы судить об этом?
— Ладушки, ваше преосвященство, давайте приступим к церемониальному распитию сего угодного моему вкусу напитка.
Пилот подчёркнуто вежливо улыбнулся, и наполнил бокал отца Эдварда доверху. К его удивлению, епископ не стал протестовать, а залпом выпил предоставленный ему коньяк.
— Сорок с лишним лет назад я стал свидетелем смерти собственных родителей, — начал свой рассказ отец Эдвард. — Это были фашисты. Не родители, а те, кто их убил. Ты ведь слышал о той бойне, верно?
— Даже участвовал в уничтожении её последствий, — хмыкнул Ник. — Правда, было это относительно недавно.
— Так вот, именно тогда я записался в пилоты Космических Войск Федерации. Приняли меня с радостью, в те времена на обучение принимали всех подростков, яростно желающих принять хоть малейшее участие в войне.
— С тех пор всё не сильно изменилось, — заметил пилот.
— Сейчас, насколько мне известно, существует хоть какая‑то система отбора, а ранее не было даже её. Но вернёмся к теме.
— Вернёмся, — согласился Ник, раскуривая очередную сигару. Табачный дым уже порядком надоел и почти вызывал неприятный кашель, но при наборе команды или боевого звена курение элитных сигар было обязательной нормой этикета.
— В боях за Колорадо я дважды лишался истребителя, и лишь благодаря воле Господа оставался жив. Меня шесть раз представляли к награде, я достиг некоторых высот и мне доверили собственное звено. В финальном бою на орбите планеты фашистов все вверенные мне лётчики погибли, за что я неустанно корю себя и каждый день молюсь за их души. Но я не печалюсь — ведь, отдав свои жизни, они спасли миллиарды людей от тирании заблудившихся в собственных амбициях нацистов!
— Фашисты существуют и по сей день, ваше преосвященство. Федерация регулярно совершает атаки на их космопорты.
— То лишь последователи, реальной угрозы не приносящие.
— Согласен. И как же вы стали священником?
— После той войны я остался на Колорадо. В поисках средства забытия тех страшных боёв, рукою Всевышнего я был приведён в храм Единой Церкви, где и решил стать священнослужителем. И был я им официально довольно долго, уж и не вспомнить, сколько лет. До того момента, как…
— Да, я знаю. Именно по этому «моменту» я вас и узнал, святой отец. Вы пошли против коррупции, царившей в Единой Церкви.
— Верно. Сколотил я целый отряд соратников, пошедших против неверия священников, но…
— Глупая была затея. Идти против системы, может, и возможно, но выиграть с ней бой шансов нет ни у кого.
— Это знаешь ты. Это знаю я. Но тот человек, коим я был много лет назад, об этом даже не догадывался, и вот результат. Мне удалось бежать с Колорадо прежде, чем меня приговорили к пожизненному заключению на Тризисе, и теперь по сей день я живу здесь, среди таких же, как я, ренегатов.
— Как к вам относятся местные? Не обижают?
— Если будет на то воля Господа, то я сам, кого хочешь, обижу, — грозно процедил епископ, поглаживая стволы своих револьверов. — Но, слава Богу, в большинстве своём местные относятся ко мне равнодушно. Атеистическое общество, чего уж тут скажешь? Конечно, я, как могу, стараюсь вывести их на свет, но даётся мне это дело с каждым годом всё сложнее и сложнее. Кстати, существует повод гордиться, ведь у меня здесь есть собственная часовня, в которой регулярно бывают по нескольку десятков верующих людей!
— Да, пожалуй, устроились вы неплохо. Ну, относительно. А теперь о насущном. У вас есть корабль?
— Есть, — почему‑то смущённо прошептало его преосвященство.
— И? Какая серия?
— А это так важно?
— Конечно. Я должен знать, чего ожидать от своих подчинённых.
Святой отец заколебался и нервно облизал губы. Чуть наклонившись, он тихим голосом ответил:
— Перехватчик «Еретик»…
Ник не сдержался и залился диким смехом, да с таким усердием, что находящиеся в баре посетители притихли и ужаснулись. Отсмеявшись, и залив изрядно подсохшее горло порцией коньяка, пилот поспешил извиниться:
— Прошу прощения за свою бесцеремонность, ваше преосвященство.
— Господь простит, — махнул рукой святой отец. — А я не в обиде. Просто… хм… «Еретик$1 — действительно отличный перехватчик, лучший в своём роде.
— Согласен. Расскажите о своих мотивах, будьте любезны.