— Спасать уже усопших… пожалуй, не буду. Спасибо вам за всё.
Ник крепко пожал Филиппу руку и приказал команде подниматься на борт. «Панацея», по идее, была лишь одноместным кораблём, и капитан пока старался не думать о том, как столько человек поместятся в одной небольшой кают–компании.
Когда команда уже была на борту, Седна, в последний раз взглянув через лобовое стекло на иллюзорные пейзажи Шедоу, повернулась к Нику:
— Капитан, командуйте.
— Старт, — незамедлительно отозвался пилот.
И «Панацея», загудев двигателями, стала медленно подниматься в небеса.
Ник ещё несколько мгновений пытался осознать правильность своего решения. Стоило ли так легко соглашаться? И есть ли ещё возможность вернуться на поверхность планеты? Покопавшись в собственных мозгах, пилот понял: да, можно. Используя всю мощь тьмы, скопившейся сейчас в его сердце, он мог перенестись в пространстве в любую точку на Шедоу.
Тяжело вздохнув и подмигнув Седне, он именно так и сделал. Его тело растворилось в тёмной вспышке, и всего через долю секунды Ник уже вновь стоял посреди зелёных лугов, освещаемый ненастоящим Солнцем. Девушка, от отчаяния крича, припала к иллюминатору. Из её глаз вновь полились натуральные человеческие слёзы.
Пилот, прослезившись вместе с любимой ему девушкой, помахал рукой. Он ещё долго смотрел на исчезающую за облаками «Панацею», выискивая взглядом дымный след от двигателей. Когда же вокруг не осталось ничего, кроме самого Ника, пилот нежно провёл пальцами по рукояти одного из револьверов.
— Либо я, либо человечество, — хмыкнул он сам себе, чувствуя нарастающий внутри него протест со стороны тёмной сущности Шедоу. Тьма эта явно не желала такого конца и боролась изо всех сил, стараясь подчинить себе разум пилота. Но Ник этих попыток словно не замечал: бороться с захватом разума ему помогали мысли о Седне. — Может, любовь действительно творит чудеса?..
Холодный ствол вжался в висок. Рука дрожала, палец то и дело норовил соскользнуть с курка, а глаза пилота зажмурились сами собой, будто не желая видеть гибель собственного владельца.
— Либо я, либо человечество, — шёпотом повторил Ник, собрав последние силы и сконцентрировав их на руке, крепко сжимающей рукоять револьвера.
И, спустя секунду, грянул выстрел.
Глава двенадцатая
Оно среди нас
Настроение было ни к чёрту.
«Панацея» плыла в межзвёздном пространстве уже месяц. И эти четыре недели по бортовому времени тянулись настолько мучительно, что, казалось, ещё пара таких часов, и вся команда сойдёт с ума.
Кают–компания была безумно тесной для такого количества людей. Единственную кровать единогласно, но без участия в выборах Александра, решили отдать Лейле. Остальные же были вынуждены отдыхать кто где: прямо на полу, прижавшись к холодной стене, на небольшом кресле, в коридорчике между кабиной пилота и кают–компанией, и даже в отсеке разгерметизации. Ухудшало положение то, что наёмники ни в коем случае не желали расставаться со своими экзоскелетами, мотивируя это тем, что потеря брони для воина смерти подобна. Больше всех неприятностей доставил здоровяк Дэн: мало того, что он ходил по кораблю, сгибаясь в три погибели, так он ещё и ел за троих. Благо лишь, что еда на борту была сугубо синтетической, и запасы её ограничивались лишь энергией корабля и работоспособностью синтетического аппарата.
Седна же вообще не вылезала из кабины пилота. Она ни с кем не разговаривала, молча сидя в кресле перед штурвалом, наблюдая за пролетающим мимо судна космическим мусором и небольшими неколонизированными планетами. Девушка целиком и полностью погрузилась в себя, не давая никому приблизиться к её сердцу даже на безопасное расстояние — как только кто‑то пытался с ней заговорить, Седна сразу же пускала в ход озлобленный взгляд и очень неприятные угрозы.
А летела «Панацея» на Колорадо. Как‑никак — столица, пусть и не галактическая, но в местных масштабах. Ведь именно там находилась ставка верховного командования космического флота, именно там творил свои грязные делишки командор Айзек Блехер, именно там можно было найти способ рассказать о Шедоу всему человечеству.
В том, что делать это придётся с боем, Седна не сомневалась.
Неделю назад скрытень раздобыл в недрах корабля старую акустическую гитару. Откуда она взялась на борту — осталось неясным, и команда пришла к выводу, что её оставили здесь предыдущие владельцы судна. Гуп стал без конца играть самые разные, в основном грустные мотивы, но именно такая музыка сейчас и была нужна команде. Нет, не для того, чтобы и без того угнетённое настроение сделать ещё более паршивым, а чтобы хоть раз прослезиться, собраться с силами и найти в себе уверенность для свершения дальнейших подвигов. «А подвиги ещё будут», — уверял Александр товарищей.
И вот, сейчас, слушая очередную грустную мелодию, вся команда собралась в кают–компании на ежедневное совместное распитие синтетического кофе с капелькой синтетического коньяка. Вкус у такого напитка, разумеется, был далёк от идеала, но при отсутствии натуральной замены синтетике даже этот был оценен на «ура». Тихонько посапывая, в углу дремал сержант. Чуть поодаль от него читал со своего лэптопа какую‑то историческую книгу пилот–мечник Мурз. На самом кресле чинно сидел гитарист–скрытень, а на подлокотнике аккуратно примостился Александр. Лейла, неравнодушно отнёсшаяся к потере ног Дина и замене их протезами, подвинулась на диванчике, давая место стареющему, но всё ещё полному сил пирату. В проходе между кабиной пилота и кают–компанией, еле–еле уселся здоровяк Дэн.
Музыка оборвалась на печальной ноте: одна из струн со звоном лопнула, больно ударив сидящего рядом Александра по руке. Гуп одними губами прошептал извинения и с грустью в глазах (хотя, разве кто‑нибудь мог углядеть в них хоть какие‑нибудь чувства? Своих огромных очков скрытень никогда не снимал, даже во время сна) и отложил инструмент в сторону.
— Седна совсем плоха, — между делом заметил бывший командор. — Не спит, не ест…
— Чувак, — хмыкнул Дин. — Она же робот, зачем ей отдыхать и питаться? Хотя, я вот даже не знаю, перегревается ли у неё центральный процессор…
Очередная порция грустного молчания волной прокатилась по экипажу.
— Жаль епископа, — тихо прошептал Гуп. — Мне правда жаль. Вернись я сейчас в то время, ни в коем случае не приставил бы нож к его горлу.
— И фобия у него бредовая была, — усмехнулся Дэн. — Из‑за неё меня чуть не разорвали на мелкие кусочки бешеные тысячи демонов Ада, хе–хе. Уж лучше бы святой отец до глубины души боялся не чертей, а голых женщин с огромной грудью — их отстреливать наверняка легче и, уверен, стократ забавнее…
— Нашёл время шутить, — сквозь сон пробурчал Кейн.
— Слышь, сержант, кончай уже нудить. Мы же с катушек скоро слетим таким образом. Сколько нам ещё лететь? Неделю? Две? Месяц?..
— Три часа, — внезапно раздавшийся голос Седны заставил всю команду испуганно подпрыгнуть на месте. Это были её первые слова за последние несколько дней. — Проверяйте оружие и готовьтесь морально, ибо будет много крови.
— Можно обойтись без убийств, — подумав, сказал Дин. — К тому же, Ник ведь не хотел, чтобы мы кого‑то убивали.
— Ника здесь нет! — повысила голос Седна. — И мы будем убивать, если это потребуется, ясно?!
Ответа не последовало.
— План, — произнёс Александр. — Нам нужен план.
— Вот расскажите мне, глупому калеке, почему мы должны прорываться с боем? Разве мы не можем просто взять и рассказать властям о том, где были и что видели?
— Потому что, друг мой Дин, во–первых — нам никто не поверит. А во–вторых…
— Во–вторых — даже если и поверят, то чёртов Блехер нас всё равно по–тихому устранит, — закончила фразу Седна. — А потому нам попутно придётся устранить его самого.
— Давно пора, — хмыкнул бывший командор, преисполненный лютой ненависти к Айзеку Блехеру. — Я лично превращу его тело в бесформенный фарш.