это потому что ВСЯ улица наша квартира находится на окраине Садовой петли не в новом дурацком доме а в старом полуосыпающемся я даже и не знаю чья из нас это квартира потому что раньше вроде никто в таких не жил так что это целиком НАША квартира ничья и всехняя и Митина и Регинина и Петрова и моя да
ВСЯ улица начала меня стремать но тут же нас много и мы наконец-то собираемся ехать и идём к метро оно тут же рядом у подъезда хотя хрен знает что больше стремает быть на улице в квартире всё-таки это НАША улица и квартира или ехать в какой-то клуб «Ikra» который хрен знает где
и вот мы сидим в вагоне кто-то сидит кто-то стоит кто-то подтягивается на поручнях это так просто
потому что весело
а мы едем так через город это когда метро не под землёй как ему положено и навеки определено а когда оно вылазит с-под кожи города нет Города в городах нету метро только в Городах вылазит говорю с-под кожи Города и ползёт по ней снаружи это как если ширнуть руку или ногу иглой пропороть и вытолкнуть другой конец с другой стороны
такое есть бывает в некоторых местах там где окраина и всё мусорно хотя и не всегда вот есть Кунцево там у Сталина была дача то есть это не трущоба если даже Сталин там дачи строил
а интересно ему военные солдаты строили или гастарбайтеры из Средней Азии?
дурак ты тогда не было гастарбайтеров тогда все были просто арбайтеры махтфраеры конечно ему солдаты строили он же генералиссимус
ну понятно
тогда дачи быстрее строили чем сейчас потому что можно расстрелять если дачу медленно строишь
чё и Сталина можно было расстрелять?
да его и расстреляли как английского человека английские люди плохо строят дачи таджики гораздо лучше
ну в общем мы едем через какие-то такие трущобы Сталин там даже не ночевал и даже трубку о перила не выбивал а за окном темнеет снег летит метель концерт в «Ikr’е» очень вечерний поздно закончится и наверное мы там и останемся ночевать потому что домой поздно возвращаться если только Пётр таксо не поймает и так стрёмно вокруг а за окнами проплывают мрачные промзоны и совсем голые крестьянские поля потому что это уже не совсем Город это уже вся остальная Россия не Москва и там поля на которых каждый год ничего не всходит пристанционные платформы на которых стоит по два человека с разных сторон или целые компании которые стоят вокруг фонаря там такие жёлтые фонари по два на каждую станцию а всё остальное тьма
я смотрю на карту линий потому что мы уже долго едем а станции всё нет и вижу что мы едем по новой ветке я ещё по ней ни разу не ездил а вид за окнами изменяется теперь там вокруг каждой станции пара клубов и казино а дальше опять поля беспокойная пустота и темнота иногда только кто-то возникает в свете луны вот мужик корову режет вот кто-то идёт домой чтобы его накормили борщом с мясом а дальше опять станция и модные заведения
я читаю по карте ветки названия ближайших станций которые нам нужно миновать кажется что эта полоса новой ветки уходит куда-то вглубь из Москвы что Москва тонкой вертикальной чертой перечёркивает всю Россию то ли теперь Москва есть в каждом регионе и больше не нужно жаловаться на то что она все соки из остальной России сосёт то ли она тихо сваливает из России в Китай или в Америку или к казахам за братской помощью такая бесконечная Москва
ближайшие две станции называются «Японский фашизм» и «Ресторан «Русский карандаш»»
тут резко открываются все двери и тётка громко говорит: «станция «Японский фашизм» осторожно двери закрываются следующая станция…»
Здесь я проснулся, обхватив голову руками. Я вернулся к своему телу. Не целиком, какая-то часть ещё отдыхала в пустоте, но большая часть меня уже приехала. Я как раз открыл глаза, и двери метро в беспокойной пустоте навсегда закрылись.
4
Регина и Саша покормили большую часть меня фруктами, и мы с ней отправились на наши разные экзамены. В коротенькой очереди из пяти человек я вновь выключился и очнулся уже в аудитории, перед преподавателем.
– Ну, расскажите мне чего-нибудь о Декарте, молодой человек, – предложил философ.
– Пожалуйста, – ответила часть меня. – Он родился в семье английских пуритан и во время английских революций на время эмигрировал в Голландию. Считал основой человеческого познания опытные ощущения, – и ещё несколько подобных пассажей, завершавшихся словами: «Только это был не Декарт, а Джон Локк».