— А ежели там заместо золота один только хрен голимый обнаружится? — скорчил кислую гримасу недоверчивый Лёха. — Тогда что? К Певеку двигаемся, с головами поникшими, баночки с вазелином приоткрыв?
— Зачем к Певеку? — оптимистически улыбнулся в ответ Маркус. — Ещё две перспективные точки имеются. Чуть дальше по нагорью, в восточном направлении. Там тоже приличные самородки в горных породах находили раньше…
Магадан информацией не баловал. На вопросы об успехах второй группы на реке Белой отмалчивался, требовал значимых результатов. Петренко настаивал на усилении охранного режима, советовал дополнительный взвод солдат в Певеке затребовать. Курчавый и вовсе — в Анадырь переехал…
Пришло время переходить непосредственно к буровым работам.
Полноценный копёр над станком решили не сооружать — по причине тёплого летнего сезона. Ограничились только брезентовым навесом — на случай сильных дождей.
С караваном прибыли трое штатских, это Эйвэ с певекской зоны зэков, имеющих в прошлой жизни отношение к машинам и механизмам, реквизировал.
Зэки и зэки, что из того? Сбежать-то им отсюда некуда — одна тундра неприветливая кругом.
А если и сбегут, тоже ничего страшного. Всё равно помрут от голода — в самом обозримом будущем. Не все же голыми руками песцов могут ловить и пожирать их в сыром виде, без соли и специй…
Один из прибывших раньше трудился судовым механиком, другой преподавал теоретическую механику в Казани, третий оказался сверлильщиком с Путиловского завода.
Все по пятьдесят восьмой статье проходили, значит, люди правильные, мыслящие.
Совместными усилиями собрали буровой станок, шланги необходимые присоединили, в гидравлическую систему масло специальное залили, в баки двигателей — бензин.
— Что, можно уже начинать? — проявил нетерпеливость Лёха.
— Где-нибудь через сутки и начнём, — согласился Ник. — Осталось только установить ёмкость для промывки скважины, буровой раствор качественный приготовить да коронку алмазную навернуть на колонковую трубу.
Выяснилось, что Эйвэ вместо мыла привёз пять бочек ворвани — жира китового, неочищенного.
— Где же я вам в Певеке достану двести килограммов настоящего мыла? — оправдывался эстонец, уже привычно опасаясь услышать очередное обвинение в саботаже и вредительстве. — Нет, ну где? Чем ворвань плоха? Из неё же мыло и делают! Очищает, отмывает отлично, какие претензии ко мне? Зачем вообще эти каменюги мыть? Не понимаю…
Объяснил Ник, что в данном случае мыло вовсе не для чистоты необходимо, просто на забое скважины буровая коронка очень сильно нагревается, а мыльная пена является отличным охладителем, превосходя многократно воду по своей эффективности.
Пришлось природную смекалку применять. В ёмкость для бурового раствора вылили бочку ворвани, обложили ёмкость щепками и досками, бензином наружные стенки бака облили, подожгли. Через десять минут ворвань нагрелась, даже закипела местами. После этого три солдата стали воду от родника вёдрами носить и в бак выливать, трое других — лопатами орудовать неустанно, пытаясь взбить пену. Потом ещё раз огонь разожгли, подогрели раствор, ещё раз, в шесть лопат уже, масловзбивальную машину дружно поизображали.
Получилось — на метр пена поднялась над ёмкостью, то, что надо!
Прикрутил Ник коронку со вставленным внутрь кернорвательным кольцом к трубе и подал команду эпохальную:
— Заводи моторы, мать вашу! Поехали!
Двигатели взревели, разбивая тысячелетнюю тишину тундры на миллионы мелких осколков. Олени, пасущиеся в полукилометре от буровой, дружно шарахнулись и разбежались в разные стороны, только пыль столбом поднялась.
Ник выжал сцепление, направляющая труба завращалась — всё быстрее, быстрее, нажал нужную кнопку — заработала гидравлика, буровой снаряд пошёл вниз, коронка коснулась поверхности земли…
Пошёл процесс. Скважина углублялась со скоростью два сантиметра в минуту, мыльная пена выносила из скважины шлам разрушенных горных пород, Ник посматривал на показания приборов и испытывал нечто похожее на щенячий восторг.
Как же давно он не занимался любимым делом, как давно! Вот же оно — настоящее: дикая тундра, безлюдье, бездонное синее небо, незаходящее солнце, одинокая буровая, забытая всеми богами на свете, алмазная коронка, уверенно погружающаяся под землю…
Свобода, одним словом!
Как же это он тогда, в той своей жизни, мог променять всё это на шумный затхлый офис, постоянную нервотрёпку, карьерные взлёты и падения, на нескончаемую и бестолковую погоню за презренными баблосами — в конце концов?
Через полтора часа прошли первые два метра, колонковая труба была уже полна, пора поднимать снаряд на поверхность. Лебёдки эта английская конструкция не предусматривала, поэтому трубы сугубо через шпиндель станка извлекались. Гидравлика снаряд наверх протащила, два солдатика вскарабкались на станину, колонковую приняли, вынесли на «улицу», уложили на деревянный настил.
Ник с трудом отвинтил буровую коронку, объяснил Сизому:
— Видишь, как её, родимую, прижгло? Значит, буровой раствор не оптимальный, будем думать, как улучшать. Соображать — чего ещё в него можно добавить. Да, поизносилась коронка. Если так дальше пойдёт — через два-три подъёма придётся её на новую менять. Расточительно это, неправильно. Ладно, сейчас посмотрим на керн, помоем его, разложим. Поднимай свой конец трубы, только осторожно, не высоко!
Лёха слегка приподнял колонковую, Ник извлёк из трубы, друг за другом, длинные цилиндрики выбуренных горных пород, разложил их на помосте.
Эйвэ подошёл, склонился над керном.
— Вот видите, горная порода прорезана прожилками кварца? Когда двадцать метров пробурим, сплошная кварцевая жила начнётся. А в кварце, будем надеяться, и золотосеребряные прожилки встретим, чем толще, тем лучше.
— Что, точно-точно двадцать метров пробурить надо? — засомневался Сизый.
Эйвэ неопределённо пожал плечами:
— Тут горные породы перемяты очень сильно, жила изгибается. Поэтому можем и на семнадцати метрах её встретить, можем — и на двадцати восьми. Как повезёт.
Решили, что для первого раза хватит, надо дать отдохнуть бедным ушам от грохота, а то ещё барабанные перепонки лопнут с непривычки.
Возле кухни сидела угрюмая Айна.
— Почему не сказали, что гром такой будет? — спросила строго. — Надо было сказать. Я бы оленей привязала. А теперь — разбежались они по тундре. Ловить надо. Долго ловить. Пока я ловлю — вы не гремите. Поймаю — гремите дальше. Хорошо?
Не хотелось Нику устраивать перерыв в буровом процессе — скважину завалить может, придётся всё заново начинать. Но и олени нужны: консервов, муки и круп не так и много оставалось, дней на двадцать всего. А оленя одного — на три-четыре дня хватало.
Пришлось двое суток всем дружно по тундре бегать, с Айной во главе, олешек отлавливать. Из девятнадцати голов нашли и поймали только двенадцать. Ник решил, что и этого достаточно, скомандовал дальнейшие поиски прекратить.
Возобновили буровые работы. За две полноценные восьмичасовые смены дошли до жилы. Буровую коронку сменили на новую, свежий раствор приготовили — к ворвани добавили несколько пачек соды. Знатная пена получилась, густая, едкая.
Но чистый кварц — это вам не габбро-диабаз какой. Скорость бурения резко снизилась, за час проходили всего сантиметров двенадцать-пятнадцать. Через десять часов непрерывного бурения скорость опять резко возросла, следовательно, прошли жилу.
Извлекли буровой снаряд из скважины — через шпиндель станка, труба за трубой, колонковую на поверхность вынесли, коронку открутили, керн извлекли.
Ник даже волновался немного. А вдруг — золото?
Помыли тщательно керн, осмотрели. Белоснежный кварц, красивый.
— Вот это — серебряные жилки, — Эйвэ пальцем показал. — А вот эти две, чуть желтоватые, видите? Здесь уже и золото имеется.